Как заметил офицер 1-й пехотной дивизии, немцы снова пытались заставить наступающих американцев упасть на землю, спасаясь от автоматного и пулеметного огня, а затем «раздолбать к чертям артиллерией и минометами» {198}. Новобранцам приказали стоять близко к стволам больших деревьев: это хоть как-то защищало от осколков, когда снаряды разрывались в кронах. Единственное, чего нельзя было делать, – это лежать на земле: так увеличивалась опасность попасть под град щепок или шрапнели. Американцы пытались использовать тяжелые 4,2-дюймовые минометы как артподдержку, но оказалось, что от холода и сырости снаряды сильно рассеиваются и падают куда попало, а опорная плита с каждым выстрелом уходила все глубже в жидкую грязь {199}.

«Немецкая артиллерия, – писал Кауч, – была заранее нацелена на лесные дороги, а снаряды должны были взрываться при ударе о верхушку дерева, чтобы нас окатило осколками. Они нанесли много опасных ран и многих убили. Я видел раненых и умирающих… поначалу я падал на колени и говорил с ними, но скоро понял, что не смогу этого вынести. Думаю, такие раны начинали пробивать мой защитный панцирь» {200}. Сильнее всего он восхищался санитарами, которые помогали раненым «даже под огнем тяжелой артиллерии или пулеметов, пока мы укрывались в более защищенных местах».

В лесу почти все немецкие солдаты перестали опасаться танков: они могли подкрадываться к ним с «панцерфаустом», а на более далеком расстоянии использовали «панцершрек», или «офенрор» («печная труба»), увеличенную версию американской базуки. Здесь, в лесу, немецкая пехота приспособила «панцерфауст» как артиллерию ближнего боя. Неудивительно, что, как отметил начальник штаба 7-й армии, немцам было «легче защищаться в лесу, чем под открытым небом» {201}, ведь американские танки испытывали там такие трудности. Саперы убирали множество мин вдоль узких и грязных дорог, но почти всегда какую-нибудь пропускали, и первый в колонне танк подрывался и блокировал путь.

1-я пехотная дивизия столкнулась с ожесточенным сопротивлением и попала под сильный артобстрел. «Как раз перед рассветом, – продолжал Кауч, – снаряды начали рваться у нас над головами, ударяясь по кронам. Была ночь, это было действительно опасно, и новички занервничали, стали метаться в панике. Я пытался удержать нескольких, говорил: “Сиди в окопе, а не то убьют…” Тогда я впервые видел панику на поле боя и понял, откуда у солдат травмы, контузии… Других потом отправили в тыл лечиться. Для всех опасно, когда среди нас такие волнения, а нам приказывают идти вперед» {202}.

4-я пехотная дивизия с 22-м пехотным полком полковника Бака Ланхема в центре направилась на восток по огромной гряде, спускавшейся к Шмидту. План состоял в том, чтобы начать с Гроссхау, расположенной почти на вершине, а идущая справа 8-я пехотная должна была напасть на деревню Хюртген, а затем на Кляйнхау. Но коэффициент потерь на каждый метр земли был ужасным. Американские командующие, стремившиеся не допустить прорыва к северу от будущей линии фронта предстоящей атаки в Арденнах, понятия не имели о том отчаянии, с которым оборонялись немцы.

Даже в небольших деревушках, зачастую в несколько домов, стояла церковь – каменная, серо-бурая. В 275-й пехотной дивизии под началом Шмидта было несколько бойцов, прошедших интенсивные курсы снайперской подготовки, и американским офицерам даже бинокли приходилось прятать под гимнастеркой, чтобы не превратиться в мишень {203}. Впрочем, как отметил полковник Лакетт из 4-й пехотной дивизии, видимость редко превышала семьдесят пять ярдов, и снайперам на земле было очень трудно {204}. Помимо них у немцев к юго-западу от деревни Мариявайлер стояла зенитная батарея 88-мм орудий и стреляла по бомбардировщикам союзников, летевшим к немецким городам, а в случае чего, получив сигнал с передового наблюдательного пункта, могла перейти в противотанковый режим.

Что до разведки, то офицеры 275-й пехотной дивизии имели большое преимущество, ибо могли полагаться на местных лесников. И они заметили, что американцы стараются проводить разведку лишь тогда, когда готовятся атаковать определенный сектор, обнаруживая этим свои планы. Немецкие офицеры и сержанты умело использовали ошибки противника. Младшие американские командиры часто испытывали искушение отступить ночью с захваченной территории, но оставленную позицию тут же занимали немцы, и на следующий день их было невозможно выбить. Да и солдаты собирались вместе не только для атаки. Всякий раз, когда приводили пленного, «вокруг него собиралась дюжина, а то и два десятка солдат, и это вело к большим жертвам» {205}.

Немцы свои танки маскировали, держали закопанными и использовали в основном как психологическое оружие. «При свете дня, – сообщал американский офицер, – они относительно тихие, но на рассвете и в сумерках, а бывает, и ночью оживают, все время кружат вокруг и палят. Хватает, чтобы держать наши войска в безумном напряжении» {206}. Американские офицеры, пытаясь успокоить солдат, решили держать на передовой «истребителей танков». Когда танки поддержки уезжали пополнить боезапас и топливо, пехотинцев охватывала паника и они отступали, поэтому, по возможности, на место ушедшей техники полагалось немедля вводить другую, из резервного взвода танков. И это было нелегко: бронированные машины в темном лесу были очень уязвимы. Каждый взвод легких танков нуждался в отряде пехоты и инженерном отряде по разминированию. Танкисты, казалось, были еще больше напуганы, чем пехота в лесу. «Однажды мы просидели в танках четыре дня, – рассказывал один солдат. – Тяжелая артиллерия, 88-миллиметровки; минометы; вой этот истерический [от немецкой реактивной системы залпового огня Nebelwerfer], и все грохочет кругом. Выходишь из танка отлить, и все, ты покойник. Мы мочились прямо в чертовы каски, потом выплескивали из орудийной башни» {207}.

Пока 22-й пехотный полк полковника Ланхема карабкался в гору по лесистому холму к деревне Кляйнхау, выяснилось, что немцы спилили с деревьев впереди все нижние ветки, чтобы обеспечить лучший сектор обстрела для своих пулеметов MG42. Внезапная атака обратила первые заставы в бегство, но потом американцы остановились: перед ними была «полоса колючей проволоки длиной в двадцать пять ярдов, усеянная минами-ловушками» {208}. Пока они осматривали преграду, их накрыл внезапный залп минометного огня, и то было лишь начало их Голгофы. В полку Ланхема были убиты все три командира батальона. В одном из самых ужасных инцидентов трое немецких солдат отобрали у тяжелораненого американца все снаряжение и заложили под него заряд взрывчатки, который взорвался бы, если бы его решили сдвинуть. Бойца не могли найти семьдесят часов, но ему хватило сил предупредить спасателей.