— Я потом приеду к тебе?

— Ой, нет, — встрепенулась она. — Я не домой.Мне еще кое-что нужно сделать… По работе. И я не знаю точно, когда вернусь.Давай сегодня ты переночуешь у себя. Кроме того, тебе предстоят важныетелефонные переговоры…

— Ладно, — Болотов вздохнул и запечатлел на еегубах сухой короткий поцелуй.

Такие поцелуи особенно удавались ему, однако Лайма их нелюбила. Ей казалось, что они похожи на данное второпях обещание.

Конечно, Лайма соврала ему насчет работы. Но ей так хотелосьпобыть одной сегодня вечером! Тем более что было о чем подумать. Она —руководитель спецгруппы. Завтра прилетает Нанак Бондопаддхай, которого могутшлепнуть прямо в аэропорту. И она лично отвечает за его сохранность. Но как,как она будет его охранять и защищать? Висеть у него на груди наподобие ручнойобезьянки? Может быть, эти два типа, которые поступили к ней в подчинение,знают что-нибудь такое.., специальное? А если нет? Вдруг они привыкли толькотупо выполнять указания?

Открыв дверь своей квартиры, Лайма бросила сумку под вешалкуи скинула узкие туфли. В квартире было душно и пахло полиролью. Она прошла кокну и распахнула его настежь. Сухой ветер ворвался внутрь и толкнул ее вгрудь. На улице было темно, только фонари рассеивали анемичный свет, да попереулку, сверкая фарами, словно хищники звериной тропой, пробиралисьавтомобили. В носу у Лаймы неожиданно защипало. Она даже не помнит, когдаплакала в последний раз от жалости к себе. Из-за других иногда плакала, этоправда. Но о себе…

Кажется, сегодня есть повод для рыданий. Ее завербовалиспецслужбы, это неоспоримый факт. Выдали паспорт на имя Ольги Удальцовой имобильный телефон, оформленный неизвестно на кого. Сумку с оружием взялМедведь. Когда они вышли в коридор квартиры номер тринадцать, он нес ее в руке.Увидев это, Лайма сразу почувствовала гигантское облегчение.

Группа "У" соберется завтра в Шереметьеве-2 утрапа самолета, который прилетает в пятнадцать ноль-ноль. Нужно выехатьзаранее, чтобы не опоздать. Вот будет номер, если она застрянет в пробке!Интересно, а как справляются с заторами на дорогах суперагенты? Носятся поразделительной полосе на мотороллерах?

Мысли ее были прерваны пронзительным звонком телефона. Онавернулась в комнату, положила ладонь на трубку и несколько секунд медлила. Еслираньше всегда можно было предположить, кто звонит, то сегодня ситуацияизменилась кардинальным образом.

— Алло, — ответила она и замерла, ожидая ответа.

— Это я, Лайма, — голос Болотова будто обжег ейухо — такой он был темпераментный. — Я дозвонился родственникам Сони. Изнаешь, что они мне сказали?

— Что? — Лайма готова была поверить, чтоКисличенко появилась в родном городке. Соскучилась и махнула на родину,уверенная, что нянька позаботится о малыше.

— Можешь себе представить, что Игорь Государев — ееодноклассник?

— Игорь Государев? — не веря своим ушам,переспросила Лайма. — Певец?

— Вот именно. Известный певец! Он тоже давным-давноживет в Москве. Так что вполне могло статься, что Соня действительновстречалась с ним возле метро.

— Почему же она нам никогда ничего не рассказывала? Нисловом не обмолвилась! Все-таки интересно… Государев… Такой человек!

Болотов в ответ хмыкнул и назидательно произнес:

— В этом — вся ваша женская дружба.

— Слушай, как странно, — вслух приняласьразмышлять Лайма. — Государев мог бы пригласить Соню в ресторан, на худойслучай — в какое-нибудь кафе. С чего бы ему назначать встречу возле метро? Темболее что сам он наверняка ездит на машине, а не на общественном транспорте.

— Скорее, его возят, — высказал свое мнениеБолотов. — С другой стороны, Соня живет возле этой станции метро, ейудобно.

— Думаешь, она сама попросила его туда подъехать?

— Теперь есть, у кого спросить. — В его голосеслышалась законная гордость.

— Ты такой молодец, спасибо тебе, — с чувствомсказала Лайма. — Даже не ожидала, что ты окажешь мне такую помощь.

— Это же твоя подруга! Если бы пропал мой друг, ты бытоже не сидела сложа руки. Значит, завтра я постараюсь как-нибудь выйти наГосударева. Не знаю, что из этого выйдет, но попробовать обязательно надо. Еслине получится, сходим в милицию. Они ведь тоже что-то делают.

— Да, только нам не докладывают, — согласиласьЛайма. — Жаль, что я буду занята. Ой!

— Что — ой? — насторожился Болотов.

— Я вспомнила, что сказала Соня по поводу детскихфотографий. Будто бы они нужны ее однокласснику для автобиографии. Нет, этоточно Государев! О нем постоянно пишут в журналах, публикуют снимки. АКисличенко в детстве ходила в фотостудию и везде таскала с собой фотоаппарат,она сто раз мне рассказывала. Могла сделать какие-нибудь редкие кадры.

Болотов обещал звонить и держать ее в курсе. Они теплопопрощались, но Лайме показалось, что ее жених немного сердит на то, что она непозволила ему приехать. Не то чтобы они никогда не ночевали порознь, но дляэтого всегда были очень-очень убедительные причины. Не то что теперь.

Не успела она положить трубку, как позвонила Люба Жукова.

— Что у вас там случилось с твоим Болотовым? —требовательно вопросила она. — Мне было неудобно спрашивать при матери, ноон весь день ходил как в воду опущенный.

— Господи, Люба, он столкнулся у меня на работе сАгашкиным.

— О! Теперь все ясно. Агашкин кого хочешь доведет добелого каления.

Когда мать перевезла Лайму из Риги в Москву, та не сразунашла себе новых подруг. Самой близкой оказалась как раз Люба Жукова. Агашкинже, как верный рыцарь, повсюду следовал за девочками. Иногда он доводил Любу добешенства, и она пару раз здорово его поколотила. Агашкин и до сих пор еепобаивался, а Люба относилась к нему покровительственно и с большой долейюмора. «Тебе хорошо, — говорила она Лайме. — Если семейная жизнь незадастся, всегда есть верный Роберт со своей корявой рукой и пламеннымсердцем».

— Они хотя бы не подрались? — спросила она сподозрением.

— Я не знаю, потому что сразу ушла, — призналасьЛайма.

— Молодец. А я-то ломала голову, что это Болотов такразошелся.

— Разошелся?

— Он был совершенно несносным! Орал на Петьку, орал наменя, все валилось у него из рук. И глаза у него были противные-препротивные! Ядаже рассердилась. Лайма, может, тебе немного повременить с замужеством?

— Не выдумывай. У него был примитивный приступревности. Кроме того, Люба, я хочу замуж.

— Ну, раз хочешь… Только учти, дорогая моя, с мужчинамипроисходят странные метаморфозы: замуж выходишь за орла, а разводишься сосвиньей.