И засмеялась. У нее маленькие аккуратные белые зубы и ямочки на щеках.

– Как тебе твоя комната, эскама?

Я нерешительно осмотрелась по сторонам. Просторное помещение, темно-синие стены, кровать у стены, шкаф для одежды, стол, зеркало. Очень красивая комната. Минимум мебели, но она стильная. Смесь старинного с ультрасовременным. Когда-то я мечтала стать дизайнером. Мне нравилось рисовать эскизы убранства дома.

– Красивая.

– Конечно, красивая по сравнению с тем сараем, где вас содержали. Можешь сказать мне спасибо.

– Спасибо.

– Как робко отвечаешь, а ты не кажешься мне робкой совершенно. Я видела тебя на церемонии посвящения. Видела, как ты нагло смотрела на моего брата.

И вдруг схватила меня за руку и дернула к себе.

– Ты понимаешь, что с тебя не содрали шкуру живьем только потому, что я вмешалась?

– Понимаю…

– Черта с два. Посмотри на меня! Посмотри, я сказала!

У нее хоть и детский, но очень властный голос. И я не могу сопротивляться. Есть что-то животное в этой девочке. Глаза сверкают, и от черных кругов под ними они кажутся огромными, как блюдца.

– Почему ты так на него смотришь?

– На кого?

– На моего брата, на великого Арха.

– Как?

Она обошла меня со всех сторон и остановилась где-то сзади.

– Не знаю. Мне непонятен и незнаком этот взгляд. Но это не страх. Я не знаю, что это.

Потом развернула меня к себе.

– Что это? Наблюдать за этим очень вкусно…что это, эскама?

– Я не понимаю, о чем вы, моя Архана…

Смотрит мне в глаза так пристально, что кажется, покалывает железными иглами саму душу.

– Верно…не знаешь. А жаль. Мне было очень интересно. Мне нельзя лгать, эскама. За ложь я тебя страшно накажу.

Кивнула и медленно выдохнула.

– Все, что ты увидишь в этих покоях, должно оставаться только здесь и не выходить за пределы! Проболтаешься хоть о чем-то, и тебе будут резать язык по кускам. Поняла?

– Поняла.

– После одиннадцати ты не выходишь из комнаты, и что бы ты не услышала, ты не выйдешь. Я буду звать тебя. Ты услышишь звук…из тех колонок.

Она ушла, а я осталась одна в огромной комнате, которая теперь была моей. Так странно это говорить – моя комната. После проживания в общей спальне с другими девушками я привыкла, что нет ничего моего, и пусть это только условно осознавать, что я здесь совершенно одна – невероятно приятно.

В дверь постучали…постучали? Сунаг никогда не стучала, она распахивала дверь нараспашку и вваливалась без предупреждения. Могла войти в душевую, в туалет. Могла нагло смотреть, как ты испражняешься и подгонять. А сейчас ко мне постучали.

– Да.

Вошла девушка тоже в одежде эскамы. Она принесла стопку вещей. Молча положила на кресло и вышла. Не глядя на меня. Мне было любопытно, что она принесла…это…это платье, кофта, чулки и нежнейшее хлопковое нижнее белье. Не грубые тряпки эскамы. Нет фартука, нет кокошника. Это мне? Я, не веря, дотронулась до тонкой и мягкой шерсти платья. Нежно-голубого цвета, с белым отложным воротником и тремя пуговками на груди оно было довольно скромным, но совершенно роскошным по сравнению с униформой. Чулки не грубые, в полоску, а тоже шерстяные, с кружевной резинкой и подвязками. Но больше всего понравилось нижнее белье. Очень скромное, совершенно белое, без украшений и в то же время качественное и явно дорогое. Ужасно захотелось переодеться во все это…Я стянула через голову свою ночнушку и в эту секунду услышала все тот же детский голосок.

– У тебя великолепное тело, эскама.

Вздрогнула и прижала к себе платье, резко обернувшись к двери. Айше стояла там и смотрела на меня с нескрываемым любопытством.

– Убери руки!

Скомандовала она и снова подошла ко мне. Обошла со всех сторон. Нет, в ее взгляде не было похоти, которой я испугалась. Там плескалось любопытство и…зависть. Особенно когда она посмотрела на мою грудь, а потом тронула ее пальцами. Не лаская, скорее, очерчивая ее формы. Ни нежности, ничего. Так трогают вещь. С интересом.

– Мне…никогда не иметь такое тело, как у тебя. Оно завораживает своей идеальностью и великолепием. Теперь я понимаю…ооо, как я понимаю…

Но она не сказала, что именно понимает, а я не спросила. Мне было неловко стоять голой под ее пытливым взглядом и не сметь пошевелиться. Но я терпела и ждала, когда осмотр прекратится.

– Когда вы повзрослеете…

Меня оборвал ее дикий смех. Он был безумным и каким-то болезненно истерическим. И вдруг прекратился.

– Одевайся, ты будешь сопровождать меня на прогулку. Я не люблю гулять одна. А моя бывшая эскама недавно умерла. Я не люблю вашу форму. Она убогая и страшная. Будешь носить то, что я скажу. Пока ты у меня.

Потом тихо добавила, продолжая смотреть мне в глаза.

– Я не повзрослею. Никогда.

И мне не захотелось спросить, от чего умерла та эскама. Мне кажется, я это знала, и от этого знания у меня вдоль позвоночника ползли мурашки.

Мне нравилась мягкая невесомая шерсть платья, после грубой робы она приятно ласкала тело, как и белье, которое не натирало кожу.

От меня больше не пахло общим шампунем и мылом, не пахло, как пахнет одинаково от стада. В ванной оказался персиковый шампунь и такое же нежное мыло невероятного цвета. Когда я намыливала им тело, оно благоухало, и этот аромат впитывался в поры.

Теперь я благоухала персиком в чистой новой одежде, черных полусапожках на невысоком каблуке. Мои волосы больше не спрятаны под кокошник, и я заплела их в косу, из которой выбились непослушные завитки. Мне казалось, что это царская одежда и я попала просто в рай по сравнению с теми казармами, в которых жила. Перед выходом мне принесли меховую накидку с просторным капюшоном и широкими рукавами.

Архана Айше была одета во все черное и походила на маленького зверька с пытливой мордочкой.

– Дай мне руку, эскама.

Я протянула ей ладонь, но она взяла меня под локоть.

– Я хромаю, и мою хромоту не скрывает даже специальная обувь. Я должна ходить с палкой, но предпочитаю палке живую сопровождающую. С ней еще можно поговорить. Ты опять молчишь!

– Я вас слушаю.

– Ты можешь задавать вопросы.

– Почему вы хромаете и…

– Почему я горбата? Я такой родилась. На меня не хватило материала. – она рассмеялась, – С младшими детьми часто так бывает. У меня редкая болезнь, и она не лечится. Мои органы не развиваются…И рано или поздно моя болезнь меня убьет.

Она говорила об этом совершенно спокойно. Даже обыденно. Как люди говорят о погоде или о том, что ели сегодня на завтрак.