…Поздняя сентябрьская ночь. Евгения прификсировали к постели, то есть, руки и ноги привязали. И грудь тоже, ее санитары перетянули крепко поперек. Рядом дежурила новая медсестра. Последние два дня человек был в тяжелом состоянии. Сильное беспокойство, выкрики и метания характеризовали больного.

Потом, казалось бы, парень успокоился. И наступил довольно редкий для него, продолжительный сон. Пожилая «нянечка» клевала носом, ибо не было причин смотреть за самочувствием пациента. А зря… Несчастный… вновь сел на постели и открыл дикие глаза! Затем, зверским усилием, порвал сковывающие веревки. Поперек груди вязка уже лопнула, теперь были освобождены и конечности.

Старушка мирно спала, когда псих вышел в коридор. Одежды на нем не имелось, ибо в реанимации люди лежат обнаженными. Но что поразительно – Малену накинул белый халат. Халат, который висел на вешалке рядом с постом. Более того, он старался не шуметь, чтобы не привлечь внимание ушедшей в туалет медсестры. Действия были автоматическими, так как товарищ находился под влиянием глюков.

Как выйти из больницы, подсказал бессознательный опыт. В конце коридора слегка приоткрылось окно и Евгений, двигаясь на цыпочках босиком, отправился туда. Глянул со второго этажа – под окном был «козырек» над входом в учреждение. Человек с подоконника спрыгнул на эту «ступень» и, чрез мгновение, оказался на асфальте.

Разбитые в кровь ступни не помешали идти по аллее, а затем свернуть влево, чтобы миновать пропускной пункт. Псих забрался на забор и вновь спрыгнул, очутившись на другой стороне. Теперь он был абсолютно свободен и зашагал в неизвестном ему направлении.

Пустынные Черновицкие улицы. Старинные австро-венгерские дома. В свете фонарей дома казались угрюмыми. Минут через двадцать Малену обогнул Центральную площадь и Ратушу. «Сомнамбула» почти ничего не сознавал… Очевидно, он шел на окраину города, куда звало его что-то неясное и непонятное.

Навстречу шествовали молодые оболтусы, вдвоем, что-то горячо обсуждая. Парням было лет по семнадцать-восемнадцать, не больше. У одного в руках оказалась какая-то дубинка. Только что пацаны избили пьяного мента, который привязался к ним от нечего делать. «Что это вы, дескать, разгуливаете по ночам! Пора в люлю, к мамочке, а не то надену наручники и в отделение – в кутузку!».

Друзья тоже изрядно приняли на грудь и, недолго думая, врезали стражу порядка по морде! И еще, и еще. Потом, свалили на асфальт, и начали пинать по грузному телу. Толстяк-милицейский заорал, что есть мочи, зовя черновицких сограждан на помощь. Но часы показывали всего четыре утра, и никого рядом, в трудную минуту для сердяги, не нашлось.

Один из «героев» подпрыгнул и всем весом обрушился на зад старшины. Уж такая нынешняя молодежь, что горазда на выдумки с жертвой. Толстяк закричал не своим голосом, а хулиган продолжал то же самое. В результате, штаны у дядьки спали, и обнажилась внушительная, жирная «корма»! Парни подобрали резиновую дубинку и оставили избитого лежать на земле.

И вот сейчас навстречу им приближался врач не врач, а некое странное босоногое создание. Евгения остановили, одним махом порвали пуговицы на халате и стали надсмехаться над смешным внешним видом злосчастного.

– Только посмотри, Меся, что у него за чудное «хозяйство»!

– Не иначе, с психушки сбежал! Гляди, как вытаращил глазища!

– Может, его дубинкой немного разукрасить? А то молчит, как партизан и смотрит мимо нас!

Один из хулиганов схватил пациента реанимации за халат и хотел уже ударить его, наотмашь, по лицу. Как вдруг… Как вдруг больной вцепился в щеку обидчика зубами! И буквально… оторвал ее с мясом и кровью!!

Что тут было! Безлюдную улицу огласил чудовищный крик! Кровь хлестала из места укуса придурка. Пацаны бросились в разные стороны, спасая себя. Подальше от опасного сумасшедшего, который способен убить!..

Теперь вся грудь и халат стали ярко-алыми, жуткими. Такое впечатление, что псих кого-то погрыз и получил от сего удовольствие. В душе у него всплыли образы ведьмы с трупом покойницы. А также, сцены поедания плоти друг друга Стейтом и лекарем, у алтаря…

Далее товарищ держал путь на окраину Черновцов. Дома стали ниже, освещение оставляло желать лучшего. В пригородах есть несколько недействующих заводов, что прекратили существование после распада СССР.

К одному из них и двигался галлюцинирующий Евгений. Здания цехов в темноте представляли довольно мрачную картину. Высилась, упираясь в черное небо, неработающая мертвая труба. Парень заметил в одном из зданий едва мерцающий огонек. И как мотылек, пошел на него, сам не представляя, зачем и, собственно, для чего.

При ближайшем рассмотрении, огонек оказался небольшим костерком бомжа. Все лето тот прожил на заброшенном заводе, обогреваясь ночью тем, что сжигал ящики. Костер был разведен прямо на полу у стены огромного цеха. Босой, не чувствуя холода бетонного покрытия, встал рядом с сидящим грязнулей.

– Че надо-то, выпить не найдется? – спросил бич, почесывая спину.

Чел, понятно, ничего не ответил, находясь во власти фантастических картин.

– Э, да ты, видимо, немой или ненормальный! Сразу заметно, что шарики за ролики заскакивают! Ладно, как хочешь, а я предпочитаю лучше вздремнуть… – и бомжара закрыл себя ветхим пальто, отвернувшись вообще.

Между тем, «сумасшедший» выгреб от пламени погасшие угольки. Его обуревали странные видения, вызвавшие потребность выразить их каким-то образом. Сначала он пробовал рисовать на бетонном полу, но затем выбрал более подходящую поверхность.

Подойдя к голой стене, парень начал безотчетно изображать на ней то, что давно мучило его истерзанную душу. Естественно, это были детские каракули, однако кое-что, все-таки, можно было потом разобрать.

Малену выцарапал углем парусник «Оморно», Джурские горы, команду моряков. Нарисовал и Джессику, и себя у развалин замка Батори, и ужасные призраки графини и Дракулы. Затем бедолага перешел к ритуалу Малакторус, подземному храму и алтарю. Предметом «художественного выражения» оказалась и Ниночка-ведьма, и Червоноградские руины.

Но главное, что проявилось крупным планом на стене, так это символ культа Аментрис. Круг, от центра которого расходятся три прямые линии с завитками по краям! Оный знак засветился на валуне, в каньоне урочища Красное; оный знак был и на гранитном монолите, куда ставил свою руку некромант Гермидан!..

Внезапно Евгений остановился, он словно прислушивался к внутреннему голосу. В психике индивида некто властно приказывал прийти к нему, в определенное место. Сие место находилось где-то в Черновцах и наш «художник» знал, в принципе, как туда беспроблемно добраться.

Голос принадлежал, конечно, тому магу, который приходил однажды ночью в палату к больному. Что его побудило вызвать к себе «полоумного», ведал только сам длинноволосый, мрачный Господин. И человек бросил уголь и срочно отправился вон из заброшенного цеха. Нужно было пойти в другой конец города, минуя центр, чтобы оказаться в некоей халупе.