была тем выше, чем более сильная центральная власть стояла за его спиной и могла защищать на чужбине честь его страны, т. е. его торговые интересы, требования и притязания. Купечество, а с ним и города, представителем которых оно было, всегда становились на сторону княжеской власти, находившейся также повсюду – в одной стране в большей, в другой в меньшей степени, смотря по предшествовавшему развитию, – в борьбе с децентралистической феодальной знатью.

Так как интересы торгового капитала были однородны, одинаковы по всей линии, то они и должны были восторжествовать победоносно по всей линии. С другой стороны, борьба между крепнувшим княжеским абсолютизмом и защищавшим свои частные интересы мелким дворянством должна была также по всей линии окончиться победой абсолютизма и поражением феодальной знати, представлявшей исторически отсталый экономический принцип. Такова была логика истории. Так как последняя всюду без исключения приводила к торжеству абсолютизма, то это было вместе с тем равносильно беспрерывному возникновению и росту сплоченных национальных государств в противоположность слабо спаянным и внешне бессильным государственным организмам, соответствовавшим средневековому способу производства, существовавшим повсюду в эпоху феодализма. Образование национальных государств, происходящее в этот период, является, таким образом, исключительно результатом экономических интересов торгового капитала.

Вместе с возникновением национальных государств должен был развиться и национальный язык. В эпоху феодализма, как было уже упомянуто, язык распадался на сотни диалектов соответственно разнообразнейшим экономическим условиям отдельных местностей. Местное наречие было во многих отношениях продуктом специфической экономической структуры отдельных местностей, следовательно, обособленности их общественного бытия. Вместе с возникновением сплоченных наций из диалектов должен был развиться единый национальный язык как выражение общих экономических интересов этого нового коллектива. А рассадником национального языка должны были везде стать – и в самом деле стали – крупные города, как те места, где сосредоточивалась та сила, которая приводила к образованию государств.

Возникновение национального государства и национального языка было наиболее важным результатом переворота, происходившего с XIV по XVI век.

Такова общая физиономия эпохи, основная тенденция Ренессанса.

Кто желает понять Возрождение не только в его основной сущности, но и в его глубоких противоречиях, сразу бросающихся в глаза каждому, кто занимается этой эпохой, тот не должен удовольствоваться этими общими линиями, а обязан вникнуть в детали. И эти детали в особенности важны, когда речь идет о нравах эпохи. Огромные противоречия общественного бытия оказали глубочайшее влияние на мораль века и создали здесь картину, полную величайших противоположностей.

Мы уже знаем, что существенное значение для вопроса, в какой степени новая эпоха может разрешить стоящие перед ней проблемы, имеют те средства, которыми она располагает. Другими словами, результаты, которых может достигнуть эпоха в своем беспрерывном движении вперед, обусловлены в конечном счете наследием, которое ей оставлено историей, степенью общего исторического проникновения, с которым ей приходится считаться. Это так понятно.

Если даже вместе с новыми интересами возникают всегда и новые идеи, облекаясь в конкретные формы, то они сначала выступают под покровом старого времени. Новые битвы происходят в старой одежде, и от узости или широты этих старых одежд логически зависит, как легко и как далеко может в них двигаться вперед новая эпоха. А средства, встреченные тогда на своем пути новой эпохой для разрешения своих насущных задач, были чрезвычайно мало развиты, ибо то были средства феодального времени, в большинстве случаев очень примитивные.

Уже из одного этого следует, что успешному творчеству над стоявшими перед эпохой проблемами мешали непреоборимые препятствия и что, при всем величии и при всей грандиозности достигнутого, ее результаты были все же отрывочны и неполны. И если это отрывочное и половинчатое тем не менее производит такое горделивое и величественное впечатление, то это только доказывает, как безмерны были силы, освобожденные и пущенные в оборот новым экономическим принципом.

Даже в области искусства все задачи были завещаны будущему в полурешенном виде. Даже и здесь эпоха не сумела завершить полный круг своего развития и достигнуть последних границ, а была задержана на полпути еще слишком мало развитой действительностью. Достаточно вспомнить об одной из величайших проблем живописи – о проблеме изображения воздуха или, лучше, о проблеме подчинения себе атмосферы, окружающей предметы. Эта проблема оставалась для Ренессанса все время в главном – книгой за семью печатями. Все созданное им в этом направлении было только смелым предчувствием, а отнюдь не осуществлением.

В еще большей степени это применимо к другим сферам жизни. Всюду грандиозно смелые полеты мысли, всюду мужество вознестись на самые крутые вершины, равного которому мир не знал после падения античного мира, да и после исхода Ренессанса лишь очень редко, но нигде и никому не удалось в самом деле взойти на эти вершины. Еще большее влияние на то обстоятельство, что развитие не пошло беспрерывно по прямой линии, а то и дело шло крутыми зигзагообразными движениями, местами наталкиваясь на неразрешимые противоречия, имел тот факт, что средневековая форма производства во многих местах не только не исчезла, а находила для своего существования самые благоприятные условия. Описанная выше революционизирующая роль торгового капитала ограничивалась сначала только некоторыми пунктами, правда самыми важными, теми местами, которые в силу своего географического положения и исторической ситуации стали торговыми рынками, другими словами, главными городами возникавших национальных государств, которые потом на самом деле и сделались их столицами. Но даже и здесь феодализм порой являлся еще сильным пережитком, так как горожане еще долго оставались в значительной степени земледельцами, например в Берлине даже еще в XIX веке. Тем не менее в городах почва была преобразована в какие-нибудь десятилетия, зато движение шло очень медленно из городов в деревню.

Географическая замкнутость и изолированность привела, как уже было указано, во многих странах к тому, что в многочисленных районах феодальный способ производства держался еще в продолжение столетий и продукты производились лишь в ограниченном количестве для торговли, а по существу – все еще для потребностей общины или в лучшем случае соседних деревень.

Эпоха Ренессанса представляет поэтому в итоге картину странного смешения обоих способов производства: феодального, во всех его стадиях, от расцвета до увядания, и восходившего капиталистического, имеющего столько же стадий развития. Такое смешение отражалось в мышлении, чувствовании и действиях людей в виде стольких же различий, в виде многочисленных, как уже указано, непримиримых противоречий.

В применении к нашей специальной теме этим смешением объясняется то обстоятельство, что рядом с самыми революционными требованиями в области мысли и воли, приводившими, в особенности в морали, к самым смелым постулатам, рядом с безграничной дерзостью в разрушении старого и создании нового, производящей порой впечатление чего-то очень современного, продолжали жить и развиваться пережитки