– Ладно, мне надо возвращаться к работе, сейчас подойдет мама. Береги себя, и желаю тебе приятного вечера: насладись всеми своими пороками мне на зависть!

Ухмыльнувшись, он подмигнул Алану и исчез с экрана, уступив место матери.

– Господи, да на тебе лица нет!

– Зови меня просто Аланом, мама, это как-то душевней.

– Очень смешно. Богохульствуешь?

– Ты поминаешь Бога кстати и некстати.

– Здесь такая манера разговаривать. Нет, правда, дорогой, по-моему, ты исхудал. Нет? Может, экран искажает… Мне очень жалко, что ты не с нами и не можешь попробовать куинь-аман[7], который я только что испекла. Внутри помадка, а сверху слой карамели. Дети его обожают, а я хочу, чтобы они помнили о своих корнях.

Мать выглядела очень бодрой, хотя и чересчур накрашенной, но зато ее взгляд светился радостью жизни.

– Я слышала твой разговор с Людовиком и честно скажу – плохой совет он тебе дал. Он хочет, чтобы ты снова повесил себе ярмо на шею? Но это же чистое безумие! Поверь мне, так, как ты сейчас живешь, – это просто прекрасно. Преимущества холостяцкой жизни совершенно очевидны, жалею, что открыла их для себя так поздно. А вот насчет Мелани я согласна – когда она в следующий раз к тебе заявится, встречай ее с револьвером. Как там твоя славная Кристина?

– Она заботится обо мне, как мать.

– Скажи ей, что я ревную. Если бы ты приехал сюда работать, я бы сама о тебе заботилась.

– У меня нет особого желания.

– Менять страну? Но тебе было бы здесь очень интересно, они сильно обогнали нас в технологии имплантации!

Мать была в курсе всего, бодра духом, а независимость сильно убавила ей годы. Алан попытался вспомнить, какой она была тридцать лет назад. Бесцветная, спокойная, с неизменной улыбкой на губах, которую можно было счесть безмятежной, но это была улыбка смирения. Безусловно, она была хорошей матерью, но ее жизнь как женщины, скорее всего, была довольно тусклой. Чтобы вознаградить себя, она изображала перед внуками образ довольно оригинальной бабушки.

– Поговорим на следующей неделе, мама.

– Я всегда рядом, когда ты разговариваешь с Людовиком.

Они обменялись через экран долгим взглядом, полным нежности, и Алан вышел из скайпа.

Этот еженедельный разговор всегда доставлял ему удовольствие, видно, он был не таким уж нелюдимым, как представлял себе.

Положив еще одно полено в огонь, он решил приготовить себе омлет с травами, который мог бы разделить с Маэ. Проходя комнату, он увидел, что белая кошечка сидит у пустой миски и смотрит на него с упреком.

– Вот уж точно, – заметил он ей, – что бы мы ни делали, всегда кто-нибудь будет недоволен!

* * *

После короткого перерыва на обед Маэ вернулась в офис. Ей с трудом удалось убедить Эрвана, что нет, она не выходила, а только занималась за стеной бухгалтерией.

– И почему бы тебе не спать у себя, – пробормотала она сквозь зубы, уставшая от неудач этого дня.

Она начала составлять зарплатные ведомости, что было делом трудоемким, потому что заработок рассчитывался на основе фактических продаж на рынке морепродуктов. Ноябрь прошел неважно, несмотря на то что все прилагали усилия, и оставалось надеяться, что декабрь будет лучше, потому что к праздникам цена на морской гребешок всегда поднималась. Жан-Мари планировал наловить на «Жабадао» самую ценную рыбу – камбалу, морского языка и налима. Для этого необходимо уходить из береговой зоны в открытое море на несколько дней. Он решил идти со своими товарищами по команде, одним из которых был маленький Кристоф. Этот парень был просто находкой, он на глазах набирался опыта. Маэ однажды видела его в работе три месяца назад, когда ей пришлось подменить внезапно заболевшего моряка. Тогда она вернулась измученная, но гордая тем, что не оплошала перед своей командой. Она всегда умела почти мгновенно выпотрошить и промыть рыбу. Перед сортировочным столом Маэ оказалась рядом с Кристофом, и между ними установилось соревнование на скорость. Весь день она наслаждалась забытыми ощущениями. Адский металлический скрежет спускаемого трала, рокот волн, накатывающих на палубу, короткие перекусы в три глотка, свинцовая тяжесть сапог и рыбацкого дождевика, непрерывное мурлыканье дизельного двигателя, задубевшие от холода, несмотря на перчатки, руки, и невообразимая смесь разных запахов, которая, однако, не была ей неприятна. В тот день Маэ проверила себя на прочность и к тому же получила заряд бодрости, стряхнув с себя рутину повседневности.

Прозвучал сигнал, и она взглянула на экран телефона: Армель коротко сообщала ей, что вечером встречается с Жаном-Мари. Отлично! Значит, она добилась своего и красавец-брюнет сдался? Представив их парой, Маэ невольно рассмеялась. Армель такая болтливая, а Жан-Мари молчаливый, она – совершенно раскованная, а он – застегнут на все пуговицы, она – сова, а он – жаворонок…

– Вот так противоположности сходятся…

Она подкатила кресло к окну, но ничего не увидела. Небо было беззвездное, а фонари только что погасли. Только сейчас Маэ разрешила себе подумать о том, как встретил ее Алан. Он был готов везти ее к себе, в свою постель, но не жаждал тратить время на то, чтобы сидеть с ней в баре. Вот что значит идти прямо к цели! И поскольку они уже один раз переспали, нет нужды прикрывать ее красивой оберткой. К такому оскорбительному поведению Маэ не привыкла. До сих пор мужчины относились к ней с уважением, и вообще, это она всегда отдалялась первая.

– Не надо мне связываться с сорокалетними бабниками, воображающими себя мачо!

В кои-то веки Маэ потерпела неудачу, и, конечно, Армель воспользуется этим для своих шуток. Особенно если будет довольна вечером, проведенным с Жаном-Мари. Резко развернувшись, Маэ придвинула кресло к столу. Бесполезно снова и снова пережевывать свою обиду, надо просто поставить на Алане крест. Потеряла одного, найдется десять новых. Вот только не в Эрки, конечно…

Она выключила ноутбук, встала и потянулась. В ее жизни не было места вдохновению, и здесь она была бессильна. В дни подготовки свадьбы с Ивоном ее все время охватывала сладостная дрожь, сердце билось как сумасшедшее, она буквально летала. Удастся ли ей снова испытать когда-нибудь это волшебное чувство?

Выйдя в палисадник, Маэ заметила, что в спальне отца все еще горит свет. Слава богу, что он поднялся к себе, хотя теперь наверняка насторожился, услышав хлопанье входной двери. Из духа противоречия она чуть было снова не села за работу. Ей не нравилось, что он следил за ней, ждал ее возвращения! Она не была ему ни компаньонкой, ни сиделкой; еще немного, и она побежала бы в ближайший бар. Но в ноябрьский вечер, да еще в будни, было мало шансов, что она найдет хоть один открытый.

Подумав о том, что ей опять придется придумывать оправдания, Маэ зябко поежилась от холодного воздуха. Да, определенно этот день получился неудачным, и единственный способ положить ему конец – это лечь спать.