– Ай, я дурак старый, – раздался неожиданно голос Коригова, – на «г» начинается название птицы.

– Что ты сказал? – резко повернулся к нему Веселов.

– Раз эти шакалы решили убить меня, то я молчать не стану. Ризван действительно приходил ко мне не только покупать мясо. Иногда из подсобки он с кем-то говорил по радиостанции, что спрятана под топчаном. Мне он велел смотреть за улицей. А если его увидят, то он должен был мерить одежду, будто зашел купить барахло.

– Так, – прервал его капитан, – к теме, Асхаб, к теме.

– Ну, вот и говорю, Ризван велел мне смотреть за улицей и обслуживать покупателей, а я подслушивал его. Это плохо, но такой уж я любопытный.

– Что ты слышал? Имя, с кем он говорил?

– Вот имя как раз птичье, на «г» и начинается. Я не запомнил, потому что он называл своего товарища по имени всего один раз, и это было, когда он только принес рацию. Ризван говорил неизвестному, что приехали испанцы, спрашивал, что, опять промахнулся? Денег требовал. Обещал, если ему не заплатят, то он пойдет в часть и все расскажет капитану Веселову.

– А ты оказался прав, именно за тобой охотился снайпер, – посмотрел на Дмитрия Возрин.

– Что еще говорил Ганиев? – кивнув, продолжил допрос мясника капитан.

– Утром больше ничего. А вот потом пришел и сказал, что испанцы под охраной Веселова поедут по ближним аулам. Называл Кулгар, Гури. Потом опять напоминал о деньгах. Сказал, чтобы их неизвестный принес в виноградник часов в десять, по-моему, чтобы его не видели соседи и случайные прохожие. Потом ушел. А утром люди сказали, что семью Ганиевых вырезали.

– Ясно. Теперь вспоминай имя того, с кем повар говорил по радиостанции.

– Не могу вспомнить! Птица, точно, а как называется, хоть убейте, не помню. Но на «г».

– Грач?

– Не-е. Грача запомнил бы.

– Горлица?

– Какая горлица? Он что, женщина?

– Глухарь?

– Не-е, глухарь – это мент в кино.

– Он такой же мент, как ты президент республики. Гусь?

– Не-е.

– Голубь?

– Не, не похоже все.

– Я сказал, вспоминай, мать твою!

– Ну, не помню, редкое имя. Но я его когда-то слышал.

В лавку неожиданно вошли командир отряда и следователь Каримов.

Следователь присел на оказавшийся рядом табурет и, указывая на труп неизвестного, спросил:

– И как вы вот это объясните, товарищи офицеры?

– Очень просто, – ответил Веселов. – Неизвестный зашел в лавку и пытался перерезать горло мяснику, так было дело, Асхаб? – взглянул он на владельца лавки.

– Да, так, господин начальник, – утвердительно закивал Коригов, – если бы не спецназовцы, этот шакал перерезал бы мне горло. Он уже за голову схватил и поднес нож. Клянусь, я видел, как блеснула сталь клинка. И тогда один из офицеров выстрелил.

– Кто именно?

– Я стрелял, – ответил Возрин.

Следователь поднялся, внимательно осмотрел труп и недовольным тоном заметил:

– Почему вы сначала выстрелили неизвестному в спину, а потом практически добили в грудь? Уже первое ранение лишало его способности убить хозяина лавки.

– Вы не поверите, но раненый бандит не упал после первого выстрела, он повернулся и хотел метнуть в меня нож, увернуться не было возможности. Пришлось стрелять. Получилось на поражение. Это все.

– Как интересно! – проговорил не без сарказма следователь. – Раненый бандит, пусть будет так, не имея возможности убить уже захваченную жертву, бросает ее, поворачивается и находит в себе силы поднять для броска тесак.

– По-вашему, я просто добил его? – сощурил глаза Возрин.

– По-моему, Коригов говорит то, чему научили его вы.

– Ну, знаете ли.

– Так, довольно! – Поднявшись, следователь повернулся к командиру отряда: – Извините, товарищ подполковник, но я вынужден задержать ваших офицеров.

– На каком основании?

– А что, мне нечего им предъявить? Хотя бы превышение допустимой самообороны? Защищаясь, дважды в нападавшего не стреляют, причем первый раз в спину, а второй в грудь. И любой суд выдаст мне постановление об аресте офицеров. По крайней мере, стрелявшего – точно.

– Мое разрешение вам не требуется?

– Нет. У нас в республике действуют законы Российской Федерации. Единственное, что я должен сделать, так это получить постановление на арест офицеров, сообщить вам об этом в письменной форме с приложением копии постановления.

– Заблуждаетесь, господин следователь, – покачал головой Сорокин. – Никого без моего разрешения вы не задержите.

– Вызовите сюда свой отряд? Примените силу против представителей законной власти республики, игнорируя законы государства? Давайте. В результате вместе с подчиненными пойдете под суд.

– И опять вы заблуждаетесь. Применять к вам силу нет никакой необходимости. У вас есть допуск для ознакомления с документами, имеющими гриф «Совершенно секретно»?

– Разумеется, иногда приходится изымать всякие документы.

– Тогда ознакомьтесь вот с этим. – Командир отряда достал сложенный вчетверо бланк с большой красной печатью.

Следователь начал читать, и по мере чтения от его бравады не осталось и следа. В специальном секретном приказе Главнокомандующего Вооруженными силами служащие отряда специального назначения наделялись практически неограниченными полномочиями на время исполнения служебных заданий. Правительственные же органы всех уровней обязывались к полному содействию, а при необходимости и переподчинению командиру отряда. Бойцам разрешалось применение оружия на поражение по обстановке.

Дочитав приказ, Каримов вернул его Сорокину:

– Значит, вы, по сути, вне закона?

– Мы на его страже, господин следователь. А теперь мы уезжаем. Удачного вам расследования. – Командир повернулся к своим офицерам: – Всем на выход!

На улице Веселов обратился к Сорокину:

– Юрий Викторович, киллер приехал на машине. Она должна стоять где-то рядом с базаром. Надо бы найти и осмотреть ее. До того, как автомобиль обнаружат люди Каримова.

– Ты успокоишься, в конце концов, Дима?

– Так точно! Разрешите начать поиск?

– Двадцать минут вам! – вздохнул Сорокин и посмотрел на часы. – Ровно в 13.30 выезд в часть! Пойдем колонной, так что жду!

– Есть, товарищ подполковник!

Офицеры быстро нашли внедорожник «Форд».

– А ты оказался прав, неизвестный ездил на «американце», – подмигнул Возрину Веселов, – и это та же машина, что стояла за Чизуром. Быстро осматриваем ее.