Морриган пришлось отлавливать и бокора, и безумный итог слияния разных души и тела. Колдуна решением Трибунала отправили в тюрьму – за такие шутки с запрещенными чарами, скорее всего, до конца его жизни. Что случилось с недочеловеком, слепленным из двух разных людей, она не знала – Трибунал забрал зомби в свои тайные казематы. Печальный, но закономерный исход.

На полках шкафов обнаружились и огве – чаша для ритуалов, и гови – горшочек для смешивания трав, и пемба – мелки для рисования печатей духов, свечи разных цветов, длинные иглы, ритуальные ножи. В углу стояли барабаны, на невысоком столе, вплотную пододвинутому к стене, были рассыпаны травы, камни, пузырьки с маслами и кусочки ткани для изготовления гри-гри – амулетов вуду. Довершал картину митан – столб в центре длинной комнаты, символизирующий дорогу, по которой духи спускаются в мир людей.

Ганджу Ямара оказался очень высоким и худым мужчиной с кожей цвета горького шоколада и короткой седой бородой. Облаченный в свободные штаны и рубашку, он покуривал сигару и, опираясь о стену, невозмутимо смотрел на вошедших. Торопливыми фразами изображая волнение – уж кто-то, а Морриган хорошо знала, что ее мать в эту минуту собрана и хладнокровна – Бадб рассказала бокору о Рианнон.

Он молчал, и сладковатый дым его сигары щекотал ноздри.

– Я возьмусь за это, но и вы должны знать: ритуал воскрешения непредсказуем. – Голос у Ганджу оказался хриплым и прокуренным. – Ваша дочь и сестра может не выжить – если лоа этого не захочет. Она может выжить, но стать помешанной, если рассудок не выдержит ее чар.

– Рианнон – сильная, – твердо сказала Морриган. Ей надоело молчать.

Пропустив ее слова мимо ушей, Ганджу поставил завершающий аккорд:

– Даже если она выживет и сохранит рассудок, это не гарантирует того, что как человек она будет полноценна. Когда рвутся нити, соединяющие душу и тело, очень легко потерять важную часть себя.

– Рианнон – ведьма, – упрямо сказала она. Бросив на Дэмьена короткий взгляд, добавила исключительно для него: – Потомственная черная ведьма. Ей под силу справиться с этим испытанием.

– Ах, ну раз ведьма… – Ганджу насмехался в открытую.

– Да, ведьма, – неприязненно повторила Морриган. – Сильная ведьма и сильный духом человек, несмотря на свои юные годы.

– Морриган, может, стоит все-таки обдумать это еще раз? – В голосе Бадб звучала такая не свойственная ей неуверенность.

– Тут нечего думать, – отрезала она. – И не волнуйся. В случае неудачи не тебе до конца жизни ухаживать за Риан.

Черные глаза Бадб сверкнули, но она сумела сдержать гнев в себе. Морриган повернулась к Ганджу.

– От нас что-нибудь требуется?

– Только одно: не мешать.

По просьбе бокора Дэмьен позвал вниз еще двух членов Дома О`Флаэрти: смуглокожую Саманью, оказавшуюся мамбо – жрицей вуду и чернокожего Аситу – хунгана, жреца. Высокая и тоненькая, Саманья была неуловимо похожа на Ганджу. Морриган не удивилась бы, если бы выяснилось, что она его дочь.

Пока Ганджу скрылся в одном из закутков подземелья, Саманья и Асита кукурузной мукой начертили на полу вокруг митана веве. Религиозный символ и воплощение астральных сил, веве во время церемонии был своеобразным маяком для вызываемых жрецами вуду духов лоа, обязывая их спуститься на землю.

На начерченном на полу символе Морриган разглядела венчающий алтарь крест и схематичное изображение гробов по обеим сторонам от алтаря. Веве принадлежало Барону Суббота – одному из самых неоднозначных и противоречивых лоа, покровительствующего мертвым. Только от его решения зависело, выживет Рианнон или умрет. А какой она станет, воскреснув, зависело от случая, мастерства бокора и силы ее духа.

Морриган понимала, что сильно рискует, но так рано отпустить сестру в мир духов и теней не могла. Если не останется иного выхода, она позволит Бадб забрать Рианнон, но сейчас сделает все возможное, чтобы отсрочить этот момент.

Когда веве Барона Суббота был закончен, мамбо и хунган начали размещать на нем подношения лоа. Наряду с резной трубкой, бутылкой рома и игральными картами, среди приношений оказались кофейные зерна, рис, черные бобы и стручки красного перца.

Немногословная Саманья жестами приказала присутствующим отступить к стене – чтобы они ненароком не наступили на веве. Зажгла черные свечи и расставила их по кругу возле символа. Вернулся Ганджу, облаченный в мешковатый черно-фиолетовый наряд – цвета Барона Суббота. Морриган отдала ему сферу с душой сестры. По наказу бокора положила вторую сферу рядом с веве, открыла ее, и рой бабочек обратился Рианнон – такой спокойной, словно бы просто уснувшей.

Пока Ганджу сжимал в руках сферу с душой, Саманья и Асита принялись выстукивать на барабанах чёткий ритм. Церемония началась. Ганджу запел песню-прошение, обращенную к лоа Легбе – посреднику и своеобразному хранителю врат, разделяющим миры живых и лоа. Без его помощи не открыть врата, не добраться до демонов и духов.

Под ритмичную пульсацию барабанов бокор начал танцевать, не выпуская из своей руки сферу, то бормотал, то выкрикивал обращение к Барону Суббота. Движения его были странными, рваными, диковатыми… но вот смеяться отчего-то совсем не хотелось. Изредка он подносил ко рту початую бутылку рома, а затем распылял напиток на подношения и веве Барона Суббота.

Что-то в окружающем пространстве переменилось, воздух сгустился, нервы натянулись как струны. Глаза Ганджу загорелись безумным огнем, и он резко оборвал свой танец – Барон Суббота ответил на его призыв, зарядил его своей силой. Бокор поднес сферу с душой Рианнон к лицу и что-то зашептал, едва не касаясь ее губами. С изумлением Морриган увидела, как потянулась к его рту тоненькая серебристая струйка энергии. Ганджу выпил душу Риан до дна, и под его пальцами сфера – своеобразный филактерий – рассыпалась на мельчайшие осколки. А после, встав перед телом Рианнон на колени, он осторожными движениями пальцев раскрыл ей губы и, наклонившись вперед, медленно выдохнул.

Все та же струйка серебристой энергии – душа, временным вместилищем которой стал бокор – призрачной змейкой потянулась ко рту Рианнон, чтобы мгновениями спустя наполнить собой ее тело. По рукам Морриган побежали мурашки, воздух словно разом похолодел. Она стояла не шелохнувшись, как статуя, не в силах сделать ни единого движения. Напряжение достигло апогея, и когда Ганджу резко выкрикнул то ли призыв, то ли заклинание, Морриган вздрогнула всем телом.

А Рианнон, резко выпрямившись, закашлялась и открыла глаза.

Морриган первая бросилась к ней. Упала на колени рядом, схватилась за руку. Отдавала себе отчет в том, что это может напугать сестру, но желание почувствовать тепло ее руки было сильнее. Вот только ладонь ее еще была холодной – горячая кровь только заструилась по ее венам и не успела согреть. И что-то странное было с ее взглядом – мертвым, остановившимся.

На долгие, невероятно страшные секунды Морриган решила, что ничего не вышло. Что ритуал был проведен неверно, и Риан стала зомби, растеряв рассудок и человечность. Сестра выкрикнула ее имя, но прежде, чем с губ Морриган успел сорваться вздох облегчения, Рианнон с паникой в голосе вскрикнула: