– Очень, – ровно отвечает он.

– Ты доволен?

Бен сильно переживал из-за убытков.

– Да, вымотался только. – Поправляет очки на переносице. – На машине далеко все-таки. Посмотрю, может, в следующий раз поеду на поезде, включу в дорожные расходы. А то теперь неделю отсыпаться придется.

Откупоривает принесенную с собой бутылку вина. Сначала я возражаю – не могу пить из-за обезболивающих, а потом решаю, что вреда не будет, и достаю два бокала.

Ужинаем в кухне, здесь тепло от духовки.

– Помнишь, как тетя Айрис первый раз приготовила курицу? – спрашивает Бен.

– Господи, да! Не сняла кожуру с лимона, и ты поперхнулся. Она держала тебя за ноги вниз головой, а я шлепала между лопатками.

Мы смеемся, но тогда было не смешно. Помню его свекольно-красное лицо и свою беспомощность.

– Она совсем не умела готовить, да?

– Наверно, тяжело ей было, – говорю я, макая креветочный чипс в соус. – Свалились двое детей на голову, когда она как раз решила вообще их не иметь.

У меня украли мою жизнь. Так она сказала однажды по телефону вскоре после нашего переезда. Случайно подслушав разговор, я спрятала вину под толстым слоем обиды.

– Она старалась, – добавляю я.

– Выгораживаешь Айрис? Странно, обычно это моя роль. Последствие удара головой?

– Ха! Кстати, я вчера у нее ночевала.

– С чего вдруг? – Бен опускает вилку с ножом и внимательно на меня смотрит.

– Не знаю, – лгу я.

– Почему, Эли? – Бен накрывает мою руку, и я не могу поднять вилку.

– Испугалась.

– Чего? Кого?

Он не отступится, поэтому, запинаясь, я выборочно кое-что рассказываю. Он молча слушает про записку на цветах и мужчину в окне.

– Сегодня кто-то следил за мной у моря.

Я не упоминаю про перчатки, кровь на машине и туфли. Зачем напрасно его волновать? И еще хочется самой понять, что именно я сделала, не выслушивая чужие версии и пренебрежительные комментарии.

– Ублюдок! Это тот мужик, с которым у тебя было свидание вслепую? Юэн?

– Наверно.

– Надо было мне сказать! Я бы не поехал в Эдинбург! – Бен, излучая возмущение, отодвигает тарелку.

– Потому и не сказала. Слушай, пожалуйста, давай сменим тему! Свари кофе. Посидим в гостиной, побездельничаем.

В гостиной холоднее, нет духовки. Я включаю свет и прижимаю руку к батарее. Едва теплая.

Колонка в коридоре. Прибавляю газ и иду к парадной двери. Опускаю шторку на окне. Ночь в это время года наступает внезапно, стремительно высасывая гаснущий свет дня. Берусь за шнурок, шторка раскручивается, и тут я замечаю тень. Кто-то идет по саду перед домом.

– Бен! – испуганно зову я.

Инстинктивно выключаю свет, чтобы не отражаться в стекле. Коридор погружается во тьму. Тень за окном застывает, кто-то смотрит прямо на меня.

– Бен!! – зову я громче и слышу его торопливые шаги.

– Что такое?

– Это он!

На лице Бена мелькают эмоции. Шок и что-то еще. Возможно, страх. Я пока плохо читаю по лицам. Кляну себя за то, что втянула младшего брата в свой бардак.

Бен плотно сжимает губы и бросается к двери.

– Что ты делаешь?!

– Положу этому конец раз и навсегда! – Распахивает дверь и выбегает в темноту. – Оставь мою сестру в покое!

Незнакомец пускается наутек, Бен – за ним.

Я хватаю Бренуэлла за ошейник, чтобы он не ринулся следом, и запираю в кухне. Выхожу из дома, оглядываюсь. Длинная улица пуста. В оранжевом свете фонарей клубится туман.

Где-то далеко, со стороны паба, кричит человек.

Спешу на звук. Адреналин притупляет боль в лодыжке, ноги в носках с замшевой подошвой шлепают по тротуару. Стекла припаркованных машин покрываются инеем – скоро он превратится в лед. Усиленно работая руками, я не замечаю холода, мышцы ног горят.

Бен.

Сигаретный дым смешивается с холодным воздухом, я пыхчу. Здесь видно лучше. Фонари освещают подвесные вазы с пожухшими останками розовых и фиолетовых летних цветов. Ветер со скрипом раскачивает вывеску. Я неуверенно замедляю шаг. В пабе, как обычно по пятницам, царит оживление. К стене прислонились курильщики. Среди них – женщина с блестящим черным каре и в суперкороткой юбке. Ноги от холода пошли пятнами. Курит и переминается на невообразимо высоких каблуках. Кучка мужчин обсуждает завтрашний матч, одеты в джинсы, футболки – несмотря на температуру – и кроссовки.

– Эй, цыпа! Собралась баиньки?

Вспоминаю про тонкую ткань пижамы, скрещиваю на груди руки и, не поднимая головы, тихо иду мимо. Вдруг понимаю: один из них может быть Юэн! Вздрагиваю.

– Не лезь к ней, – произносит другой мужской голос.

Во мне вспыхивает благодарность, но голос продолжает:

– Хорошая пижамка! Отлично подойдет к моей кровати!

От их гогота становится страшно.

– Пойдем, покажу тебе класс!

– Без микроскопа она твой «класс» не разглядит, – фыркает женщина, швыряя окурок в недопитую бутылку сидра. Красный кончик шипит и темнеет. – Оставь ее, дебил… Ты в порядке?

– Я ищу мужчину…

– Считай, уже нашла! – Передо мной выскакивает какой-то мужик и хватается за свое хозяйство в штанах.

– Хиляй отсюда! – отталкивает его женщина.

– Мой брат гнался за одним человеком…

– Ага, они побежали в переулок, – кивает вправо.

В глубине души надеюсь, что женщина предложит меня проводить, но она, пошатываясь на тоненьких каблуках, идет обратно в паб, и мужчины следуют за ней точно овцы.

Днем по переулку носятся дети – это короткая дорога в школу. Ночью он зияет, словно раскрытая пасть, готовая тебя заглотить. Сначала я ничего не вижу и не слышу. Делаю шаг вперед к осколку света на другом конце. Еще шаг.

Хлопок.

Резко оборачиваюсь, сердце колотится, но голоса угасают, и я понимаю, что это закрылась дверь паба. Где-то с ревом заводится мотор.

Еще шаг.

Неясный звук.

Четвертый шаг.

Впереди какое-то шевеление. Прищуриваюсь, однако разглядеть не могу.

– Бен?

Кто-то стонет.

– Бен!

Теперь я слышу, это он. Бросаюсь на помощь. Он скорчился на земле. Наклоняюсь, ищу в темноте его руку, нащупываю пульс.

– Ты ранен?

Риторический вопрос, рожденный беспомощностью.