– Потеряете время, – покачал головой Доил. – Мы допрашивали ее часами. Райли действительно ушел от нее. Доказательство тому – ее связь с Эдди Шульцем. Если бы у нее был шанс тратить денежки Райли, она не жила бы с Шульцем.

– Все равно поговорю с ней. Больше и зацепиться не за что.

– Лучше, чтобы Шульц не видел, что вы с ней встречаетесь. Берегитесь его.

– Постараюсь.

– Вчера я был в “Парадизе”. Решил взглянуть на ее номер. Он того стоил. У нее определенный талант, ей место на Бродвее.

– Не могу понять, как банда Гриссона смогла открыть столь шикарное заведение. Клад они нашли, что ли?

– Да, я помню этот клуб, когда хозяином был Рокко. И посмотрите теперь! Все бандитские рожи в смокингах, кроме Ловкача. Тот не переменился.

Феннер поморщился:

– Да, это тип хуже некуда.

– Согласен. Прошлой ночью он здорово напугал меня. Пока Борг танцевала, я подумал; что неплохо бы под шумок осмотреть помещение. Когда свет погас, я направился наверх. Девушка в гардеробе отвлеклась, так как один из пришедших гостей нечаянно задел чашку, куда ей бросают мелочь, монеты рассыпались, все бросились поднимать, и я проскользнул наверх.

Там оказалось семь комнат. Шесть из них спальни, а дверь седьмой почему-то закрывалась снаружи на замок и задвижку. Это удивило меня. Зачем задвижка? Кто-то заперт там? За дверью слышался работающий телевизор. Я потрогал дверь, она оказалась запертой изнутри. Времени не оставалось, Анна заканчивала номер, и я пошел обратно к лестнице. Когда я уже начал спускаться, какой-то звук заставил меня оглянуться. В проеме распахнутой седьмой комнаты стоял Ловкач, держа в руке нож. Его вид напугал бы кого угодно. Прыгая через три ступеньки, я сбежал вниз. Девушка в гардеробе посмотрела на меня как на привидение. Уже у входа я услышал окрик и увидел подбегавшего Эдди Шульца. Вышибала пытался меня задержать, но я врезал ему как следует и вырвался. Ну и бежал же я! Шульц сначала погнался следом, потом вернулся в клуб.

– Да, хотел бы я посмотреть на эту картину! Похоже, Ма Гриссон содержит наверху бордель. Доложили об этом Бреннану?

– Разумеется. Но что может сделать полиция? В клубе бывают влиятельные люди, нам просто не позволят устроить там обыск. Сам клуб напоминает крепость, стальные двери, стальные ставни на окнах.

– Как вы думаете, что там, за закрытой дверью?

– Вот уж понятия не имею.

– Где мне найти Анну Борг?

– У них с Шульцем квартира в Мальверн Коурт. Берегитесь Шульца. Лучше, чтобы его не было дома. Он опасен.

Когда Доил ушел, Феннер в течение часа изучал его донесения. Из них он почерпнул только то, что Шульц уходит в клуб каждый день в одиннадцать часов дня, а Анна в час, прямо к ленчу.

Феннер позвонил Поле:

– Буду после часа. Есть что-нибудь?

– Звонил Блэндиш. Спрашивал, нет ли новостей.

– Позвоню ему позже. Что еще?

– Толстая старуха хотела, чтобы ты разыскал ее собаку, – хихикнула она. – Я сказала, что у тебя аллергия на собак. Я права?

– Может быть. А деньги у нее были?

– Конечно нет. – Она помолчала. – Мне бы хотелось, чтобы у тебя появилась аллергия на танцовщиц.

– Может быть, она возникнет у меня после разговора с Анной Борг, – ответил Феннер и повесил трубку. Потом позвонил Блэндишу:

– Считаю, что Анна Борг может прояснить обстановку. Все зависит от того, сумею ли я найти с ней общий язык. Полиция долго и безуспешно допрашивала ее. Надо попробовать подкупить ее. Вы сказали, что я могу не стесняться в деньгах. Это еще в силе?

– Разумеется, – отозвался Блэндиш. – Что вы задумали?

– Я пообещаю, что вы поможете ей попасть на Бродвей. Возможно, на это она клюнет.

– Ну что ж, пытайтесь.

– О результатах сообщу. – И Феннер повесил трубку.

Эдди Шульц очнулся от тяжелого сна. От яркого солнечного света, пробивающегося сквозь шторы, он зажмурился, выругался и взглянул на будильник. Почти десять. Рядом легонько похрапывала Анна. Эдди поморщился.

Встал. Адски болела голова. Поискал сигареты, нашел, закурил и пошел в гостиную. Налив с полстакана виски, выпил. Алкоголь обжег желудок, постепенно голова прояснилась, самочувствие улучшилось.

Он припомнил события прошедшей ночи. Ма прямо озверела, когда узнала от Ловкача, что наверху шнырял легавый. Конечно, она правильно поступила, что устроила ему разнос, но ведь фараону ничего не удалось вынюхать. Но больше всего его напугал Ловкач. Если бы не Ма, он проткнул бы его ножом Вспомнив лицо Ловкача, Эдди почувствовал, как на лбу и сейчас выступил холодный пот.

Ма сама виновата во всем. Зачем она разрешила этому идиоту держать девушку в клубе? В любой момент можно ждать неприятностей.

Эдди вернулся в спальню. Анна уже проснулась и, сбросив с себя простыню, в сбившейся голубой ночной рубашке лежала на спине, глядя в потолок.

– Ты не на сцене, – грубо сказал Эдди, проходя мимо нее в ванную. – Прикройся.

Когда, приняв душ и побрившись, он вернулся, Анна лежала в той же позе.

– Приготовила бы кофе, вместо того, чтобы изображать жертву.

– А у тебя что, рук нет? – Она села. – Эдди, я не могу так больше жить. Сыта по горло.

– Начинается, – вздохнул он. – Два месяца назад ты выступала с проеденными молью веерами, с трудом зарабатывая на хлеб. Я устроил тебя в лучший клуб города. Ты получаешь теперь сто пятьдесят долларов в неделю, и все мало! Что ты хочешь? Больше денег?

– Я хочу сделать настоящий номер. – Она встала с постели и ушла в ванную.

Пожав плечами, Эдди отправился на кухню, приготовил кофе и принес в гостиную. Скоро пришла Анна, уже в халате и причесанная. Увидев бутылку виски, которую Эдди забыл спрятать обратно в шкаф, она возмутилась:

– Ты что, алкоголик? Не можешь обойтись без этого?

– Заткнись! – огрызнулся он. Кофе пили в напряженном молчании.

– Если бы я нашла спонсора, то немедленно ушла бы из этого кабака.

– Я бы сделал то же самое, – саркастически заметил Эдди. – Кончай расхваливать свой проклятый талант! Да проснись ты! Таких, как ты, навалом. К тому же, ты толстеешь и скоро не влезешь в свой костюм.

Анна отодвинула чашку.

– Все мужчины одинаковы. Фрэнки был такой же. Все, что вас интересует, это мое тело и как я выгляжу. А что я чувствую, вас это не касается.

– Если пирожное вкусное, какая разница, из чего оно сделано, – заметил он.

– А если бы я была некрасива, Эдди? Посмотрел бы ты на меня? Конечно нет! А ведь это была бы та же самая я.