Тело у Реджи горело под легкой шелковой тканью, она вдруг почувствовала, как мешает ей платье. Николас думал то же самое. Он расстегнул застежку у ворота, развязал шелковый пояс под грудью. В следующее мгновение они уже стояли друг против друга, и он освободил Реджи от платья.

На ней осталась лишь тонкая рубашка, которая соблазнительно обрисовывала линии ее тела. Николас замер, пораженный ее красотой. Она без тени смущения взглянула на него снизу вверх, и он почувствовал, что его словно охватили языки пламени. Синие глаза Реджи в темноте казались черными, сквозь кружево рубашки просвечивала грудь. Она была самым прелестным созданием, какое он когда-либо видел.

Его внимание привлекло маленькое пятнышко у нее на шее.

— Значит, это правда, — улыбнулся он. — Полагаю, мне следует извиниться.

— Конечно. Если бы ты знал, как трудно было его скрыть! Ты мне больше не доставишь подобных хлопот?

— Не могу обещать, — хрипло прошептал он, затем внимательно посмотрел на нее и спросил:

— Ты не боишься, любовь моя?

— Нет… не думаю.

— Тогда позволь мне увидеть тебя всю, — нежно попросил он.

Николас принялся за остальную одежду, потом окинул Реджи восхищенным, страстным взглядом, прижал к себе и стал целовать ее грудь. Реджи вскрикивала под его ласками, задыхаясь от наслаждения, все крепче прижимаясь к нему. Боже милостивый, она больше не вынесет…

— Не мог бы ты… Николас… твоя одежда, Николас, — наконец вымолвила она.

В мгновение ока он разделся до пояса, и Реджи широко раскрыла глаза от удивления. Она знала, что у него широкие плечи, но сейчас они выглядели еще шире. Кожу покрывал загар, на груди курчавились золотисто-каштановые волосы.

Реджи провела ладонью по бугрившимся мускулам. Это прикосновение обожгло его, и он чуть не застонал.

— Теперь остальное, — мягко попросила она, желая видеть его так же, как он видел ее.

Опустившись на скамью, она глядела, как Николас раздевается. Она не чувствовала смущения от своей наготы, любуясь его великолепием.

Когда он сбросил последнюю одежду, Реджи подошла к нему, дотронулась до его бедра, погладила, словно изучая на ощупь, мускулистое тело. Он остановил ее руку:

— Нет, любовь моя. — Его голос стал низким и хриплым от возбуждения. — Не нужно торопиться, я не выдержу.

И тут Реджи поняла, о чем он говорил. Невероятно. Прекрасно. Удивительно.

Подняв голову, она встретилась с ним глазами:

— Как я могу узнать, что тебе приятно, если не смогу коснуться твоего тела?

Николас сжал ладонями ее лицо:

— Позже, любовь моя. А сейчас мне приятно доставить удовольствие тебе. К сожалению, я причиню тебе боль.

— Знаю, — смущенно прошептала она. — Тетя Шарлотта говорила мне.

— Но если ты доверишься мне, Регина, я тебя подготовлю и больно почти не будет. Обещаю, ты получить удовольствие от того, что последует дальше.

— Мне понравилось и то, что было перед этим, — улыбнулась она.

— Любимая, мне тоже.

Николас снова поцеловал ее, чувствуя, что теряет голову. Ее пыл и желание буквально воспламенили его. Он ласкал ее живот, опускаясь ниже, пока его рука не скользнула между бедер.

Реджи застонала, когда он коснулся сокровенно-то места, вздрогнула от неожиданности, прижалась к его обнаженной груди и прошептала:

— Я… подготовлена, Николас, клянусь.

— Еще нет, любимая.

— Пожалуйста, Николас.

Он больше не мог сдерживать желание и бросил взгляд на узкую скамью. Не следовало приводить ее сюда, особенно в первый раз. Не может же он лишить ее невинности на полу.

— Николас! — страстно умоляла она. Прижав ее к себе, он вошел в нее так осторожно, как только мог и услышал ее стон. Реджи все теснее прижималась к нему, пока он не достиг девственной преграды. Но их положение не давало ему возможности уменьшить ее боль.

Николас зажал ей рот поцелуем, чтобы заглушить крик, затем неожиданно приподнял ее и с силой прижал к себе.

Реджи лишь на мгновение вонзила ногти в его плечи и облегченно вздохнула, снова ощутив наслаждение.

— Николас?

Никогда еще его имя не звучало для него такой музыкой. Он счастливо улыбнулся, опять приподнял ее и уже осторожно прижал к себе.

У нее внутри разгорались тысячи маленьких огней, сливаясь в одно сладостное пламя, охватывающее ее тело.

Он никогда не был так счастлив, никогда не чувствовал такой нежности после любовных утех. Ему хотелось навсегда заключить Регину в объятия и никогда не отпускать.

— Все было… нормально? — томно спросила она. Николас засмеялся:

— Нормально? И это о том, что у нас сейчас было?

— Нет, конечно, нет. — Она оторвалась от его груди и вздохнула. — Думаю, нам следует вернуться в дом.

— О дьявол, — пробормотал он.

— Николас? — В ее глазах светились любовь и желание.

— Да, любовь моя.

— Они ни о чем не догадаются? — Ей, правда, было все равно, но она посчитала, что должна спросить его.

— Никому и в голову не придет, что мы занимались любовью в саду. Не волнуйся, дорогая.

Но еще минут двадцать они одевались, поддразнивая друг друга, обмениваясь поцелуями. Наконец они вышли из беседки и направились по дорожке к дому. Николас обнимал Реджи за плечи, прижимал к себе, и тут на аллее, обсаженной кустами, вдруг появилась Эми:

— О, Реджи, как я рада!

— Меня искали? — спросила та, мысленно готовя оправдания.

— Тебя? Не знаю. Я… гуляла и совсем потеряла счет времени… — За спиной Эми зашелестели ветки кустарника, и она вдруг закашлялась, хотя это вышло у нее не очень естественно. — Маршалл будет меня ругать. Ты не рассердишься, если я скажу, что была с вами?

Реджи с трудом удержалась от смеха:

— Нет, Эми, если ты обещаешь… не терять счет времени впредь. Николас, а что скажете вы?

— Согласен. Я хорошо знаю, как легко можно забыть обо всем.

И троица поспешила к дому.

На прием в честь помолвки Реджи, который устраивали Эдвард и Шарлотта Мэлори, пригласили всех родственников и близких друзей. Даже супруга Джейсона согласилась прервать лечение в Бате. Бабушка Николаса и его тети Элеонора были чрезвычайно довольны, и, по мнению Реджи, они так радовались потому, что уже отчаялись женить Николаса. Не приехала только его мать, о которой он никогда не рассказывал.

Николас вел себя наилучшим образом, и праздник, к которому готовились целых две недели, удался на славу.