За последние месяцы брака его сексуальные аппетиты постепенно почти угасли. После развода Грей в отличие от других мужчин не испытывал потребности отомстить всему женскому полу за предательство жены, укладывая в постель всех, кого удастся. У него было несколько связей, но всякий раз он действовал скорее по велению ума, чем тела.

Грея потрясло открытие, что он, оказывается, еще способен на болезненно-острое, безрассудное, неуправляемое желание. Хуже того, он испытывал это желание именно к той женщине, от которой сознательно старался держаться на расстоянии.

Только позже, уже в машине, по дороге в офис, он позволил себе задуматься, почему у него почти с первой минуты возникло чувство, что Джессика – именно та женщина, перед которой придется возводить баррикады, поскольку именно она может угрожать его спокойствию и самообладанию?

Он мог сколько угодно ругать себя за неудачную мысль принять Джессику на работу, но разве у него был выход? Нужно было прежде всего учитывать интересы Фредди… его ребенка, его сына, который благодаря стараниям матери боялся родного отца. И все-таки прошлой ночью Фредди, когда ему приснился страшный сон, позвал его и умолял не уходить. Прижимая к себе теплое тельце сына, маленькое и пугающе хрупкое, Грей испытал прилив любви и нежности к этому невинному существу, по сути дела – части его самого, и одновременно сожаления о годах, которые им пришлось провести порознь друг от друга, обо всем, что омрачило их отношения.

Он не понимал, что с ним происходит. Однажды он твердо решил никогда больше не поддаваться эмоциям, сказав себе, что гораздо безопаснее обходиться без любви. И вот сейчас у него вдруг возникло ощущение, будто с него сорвали панцирь и он остался совершенно беззащитным, ошеломленный и испуганный бурей собственных чувств. Его обнаженная раненая душа кровоточила, и ему все еще не верилось, что это произошло.

Грей глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки. Даже сейчас его трясло при воспоминании о том, что он испытал, глядя на припухшие губы Джессики. Как же он злился, как дико ревновал к незнакомому мужчине, который целовал Джессику с такой страстью, что та даже не почувствовала боли или не обратила на нее внимания!

Она сказала, что у нее нет приятеля. Но кто-то же целовал ее так?! Проклятье, стоило Грею закрыть глаза, как он почти наяву чувствовал под своими губами ее губы, ощущал, как касается ее шеи, груди, чувствовал ее ответную реакцию и слышал, как она тихонько и немного удивленно вскрикивает от удовольствия…

Сзади посигналили. Грей выругался, заметив, что красный свет светофора сменился зеленым, а он все еще сидит, невидяще уставившись в пространство. Нужно прекратить это. Тому, что происходит, не должно быть места в его жизни, это слишком опасно. Однажды он уже возомнил себя влюбленным и думал, что любим. И что же? Как выяснилось, он ошибся по обоим пунктам.

Больше он не попадется в эту ловушку. Никогда.

Грей не переставал удивлять Джессику. Он был очень противоречивой личностью: то вел себя как самый любящий отец, то вдруг через мгновение мог шарахнуться от сына, словно испугавшись. Но чего он боялся? Конечно же не любви Фредди… Может, Грей боялся его полюбить?

Джессика нахмурилась, в который раз возвращаясь к этой мысли. С того памятного утра, когда Грей целовал ее во сне, прошло почти две недели. Джессика гнала опасные воспоминания и твердила себе, что этот инцидент нужно поглубже похоронить в памяти и никогда не возвращаться к нему. Потому что если она этого не сделает, если позволит воспоминаниям взять власть над ее разумом и чувствами… Джессика содрогнулась, боясь даже подумать, чем это могло закончиться.

У ее чувств к Грею нет будущего, нет никакой надежды, что он ответит на ее любовь, – его поведение по отношению к ней не оставляло никаких иллюзий. Грей держался с холодной вежливостью, из-под которой иногда проглядывала плохо скрытая неприязнь. Да, он взял ее на работу, но только потому, что не смог найти для Фредерика более подходящей няни, и Джессика видела, как его раздражает ее присутствие в доме, да и она сама. Всякий раз, когда Фредди бросался ей на шею или обращался к ней с какой-то просьбой, Джессика чувствовала на себе недовольный взгляд Грея. Ему явно не нравилось, что Фредди все больше привязывается к Джессике.

Ее это тоже беспокоило, но по иным причинам. Фредди был очень ранимым ребенком, она как могла старалась сделать его более самостоятельным, познакомить с другими детьми. В какой-то степени ей это удалось, но Фредди все еще цеплялся за нее, словно боялся, что Джессика может исчезнуть в его отсутствие.

Конечно, для мальчика, перенесшего эмоциональную травму, такая реакция была вполне естественной, но нужно, чтобы Фредди адресовал свою любовь и детскую потребность в защите кому-то, кто будет с ним постоянно, а не временной няне вроде нее.

К счастью, благодаря ее осторожному, но неустанному поощрению мальчик постепенно начал лучше относиться к отцу, учился видеть в нем не врага, а друга. В свою очередь Грей тоже стал внимательнее к сыну и проявлял больше нежности, чем раньше. И все же временами, когда Джессика уже готова была поздравить себя с тем, что удалось наладить контакт между отцом и сыном, Грей, приласкав мальчика, вдруг отстранялся, и язык тела выдавал его внутреннее напряжение, какую-то настороженность. Казалось, он боялся полюбить сына.

Джессика не могла этого понять. Кто может бояться любви к собственному ребенку? Разве что отец, у которого уже однажды отнимали дитя и который подсознательно боится, что это может повториться? Или человек, в сознании которого любовь так тесно переплелась с болью, что он уже не может отделить одно от другого?

Хорошо бы, если бы она могла свободно обсудить с Греем его чувства и поделиться собственными опасениями. Джессику пугало, что своей холодностью он может причинить боль мальчику, воспитать в нем дурную привычку не доверять естественным душевным порывам, подавлять всякое желание проявить свою любовь и привязанность к отцу, и в конце концов Фредди еще больше замкнется в своей раковине. Но даже если бы Грей не был таким неприступным, собственные чувства к нему сковывали Джессику, не позволяли ей поговорить с ним начистоту.

Джессика уже начала серьезно сомневаться, подходящий ли она человек, чтобы заботиться о Фредди. Как-то раз она попыталась заикнуться о своих сомнениях, но Грей отреагировал очень остро. Он сразу помрачнел, стал обвинять ее в нарушении контракта, и Джессике пришлось отступить. К сожалению, она не могла достаточно весомо и убедительно изложить ему причины своего беспокойства.

Все, что основывалось на чувствах, вызывало у Грея инстинктивное недоверие, это Джессика уже усвоила. Должно быть, он очень сильно любил мать Фредди, если их разрыв так сильно повлиял на него, с горечью думала она.

Когда она поделилась своими мыслями с Долли, присутствовавший при этом Джошуа покачал головой и возразил:

– Я слышал совсем другое. Насколько мне известно, они поженились только потому, что Пенелопе забеременела, причем, говорят, Грею еще пришлось ее всячески уговаривать, чтобы она не сделала аборт. Когда их брак распался, это никого особенно не удивило. Ни для кого не секрет, что какая бы страсть ни свела их вместе, она обратилась в пепел задолго до их свадьбы, тем более – до рождения Фредди.