Вдруг открылся люк. В тёмный проём влетели ледяные брызги.

Сквозь шум моря прорезался простуженный голос:

— Огни слева по борту!

Иштар усмехнулся:

— Ракшада? Так быстро? — И взбежал по трапу.

Держась за леер, заскользил по обледеневшей палубе. Вцепился в планширь. Огни в несколько рядов, далеко, намного выше горизонта.

— Лайдара! Лайдара! — орали моряки, дёргая леер с такой силой, что казалось, ещё немного, и вырвут крепления.

Рулевой навалился грудью на штурвал, захлопал в ладоши, затопал ногами. Он был привязан канатом к стойке руля, поэтому мог себе это позволить. Сигнальщики замахали факелами.

— Оставить! — крикнул Иштар. — Стоять по местам!

Но кто-то нырнул в овальный проём. Через секунду трюм «взорвался». Из него выбрались несколько человек. Волна сбила их с ног, понесла по палубе. Люди вонзали ногти в лёд, хватались за протянутые канаты.

Иштар оттолкнулся от планширя, проехал на подошве сапог как на коньках. Рывком поднял Малику:

— В трюм!

— Это Лайдара!

— В трюм!

Малика заколотила Иштара по груди:

— Ты обманул меня! Как ты мог? Ты обманул меня!

Шхуну подбросило. Малику откинуло в сторону. Иштар поймал её за подол пальто, упал вместе с ней, заскользил по палубе и врезался в фальшборт. Засаднила щека, заныла спина. Перед глазами дрожали от напряжения руки Малики — она успела уцепиться за канат.

Иштар навалился на неё, заорал в белое как смерть лицо:

— Дура! Жить надоело?

— Ты обманул меня! Как ты мог?

— Иштар! — донёсся голос. — Тебя зовет Йола.

Иштар перевернул Малику на живот, прижал коленом к деревянному настилу, схватил за шиворот. Дождался, когда ветер сделает короткую передышку, и рванул к трапу.

Люди отползали к стенкам трюма, наблюдая со страхом, как Иштар волочит за собой Малику.

Швырнув её к лежащим на полу Йола и Муну, ракшад скривил губы:

— Ваши женщины глупы и безрассудны. Держите их при себе.

Мун помог Малике сесть, обнял за плечи.

Йола приподнялся на локтях:

— Присядь, Иштар.

Он опустился на корточки, вытер мокрое лицо:

— Что с тобой, старик?

— Устал.

— Мне везёт. Хоть ты не будешь мешаться под ногами.

— Сколько ещё продлится шторм?

— Три дня. Может, четыре.

Йола улёгся на спину:

— До кряжа далеко?

— Далеко.

— Подведи к нему шхуны.

— Нет.

— Так надо, Иштар.

— Что ты знаешь о волнах, старик?

— Уже ничего.

— Волна бьёт в скалу и возвращается обратно. Эту шхуну я удержу. Может быть — удержу. А что делать со второй?

— Не подводи слишком близко.

Иштар вздохнул:

— Вы глупы, как ваши женщины.

— Дети перестали мочиться, — тихо проговорил Йола.

— Оббивайте лёд с поручней, ловите снег и топите в кружках.

— Подводи шхуны.

Иштар потёр нос:

— Хорошо. Что дальше?

— Увидишь.

Иштар вернулся на палубу. Забрал у сигнальщиков два факела. Глядя на размытый свет в снежной пелене, покрутил пылающую паклю над головой и указал на огни Лайдары.

Отдал факелы сигнальщикам:

— Делайте так до тех пор, пока не крикну: «Сигнал! Стоп!» Даже если руки отвалятся — делайте! — И заскользил по льду к рулевому.

***

Когда стемнело, Адэр прошёл во дворец Зервана. В залах возле каждого окна стояли защитники. Багровое пламя факелов, не потревоженное сквозняком, горело ровно и бесшумно.

Адэр спустился в пещеру под дворцом. Уселся на ступени. Обняв Парня, прислушался к далёкому рёву моря. На площадке возле двери замерли стражи — Мебо и Драго. Свет фонарей выхватывал из темноты мрачный свод и влажные стены. Вода вздымалась до середины лестницы. Откатывая в чёрный тоннель, открывала острые края впадины в полу и вновь неслась к Адэру. В лицо дышал мороз, руки в перчатках коченели.

За спиной послышались шаги и приглушённые голоса.

— Мой правитель, приехал маркиз Бархат, — доложил Драго. — Потерь нет. Пришли все ориенты.

Адэр укрыл ноги полами плаща и облокотился на колени:

— Не все.

Шли часы. Тело отдавало тепло ступеням. Вместе с теплом утекали силы, исчезало желание встать и покинуть ледяную пещеру. Хотелось сидеть здесь вечно. Единственное место, где можно себе позволить выплеснуть на лицо чувства.

— Мой правитель, — произнёс Мебо. — Вы простынете.

Адэр опустил голову. Ощутил, как на плечи накинули ещё один плащ. Волна откатила в тоннель. Вновь раздались шаги. В спину вонзился взгляд.

— Что? — спросил Адэр.

— Здесь Эш и Кангушар, — отозвался Мебо.

— Слушаю.

— Снегопад закончился, мой правитель, — прозвучал голос Эша.

— Шхуны видно?

— Только бортовые огни.

— Сколько шхун?

— Две, — ответил Эш.

Адэр запрокинул голову, уставился в промозглую пустоту.

— Мой правитель! — заговорил Кангушар. — Перед дворцом собрались ориенты. Четыре тысячи. Они не пошли в замок. Сразу поднялись на площадь.

— Что они там делают?

— Поют.

Адэр посмотрел через плечо:

— Видимо, у них есть повод для радости. Пусть поют. Это их право.

— Мне не нравится их песня, — заметил Кангушар. — Это, скорее, заупокойная.

— Они разговаривают с Богом моря, — жёстко произнёс Эш. — Они всю дорогу переживали, что им не дадут поговорить с их Богом.

— Дворец Зервана не храм, а площадь перед дворцом — не жертвенник! — разозлился Кангушар. — Пусть идут в другое место и там молятся.

— Они должны видеть море.

— Возле Ворот Славы море отлично видно, — не успокаивался Кангушар.

— Не видно! — выкрикнул Эш. — Прошу прощения, мой правитель. Там моря не видно. Там парапет.

— У ориентов появился защитник? — язвительно спросил Кангушар.

— Я всегда был защитником. И всегда им останусь.

— Довольно! — гаркнул Адэр и встал. — Идём, послушаем.

Картина, представшая его взору, походила на кошмарную сказку. На заснеженной площади под полуночным небом сидели тысячи ориентов. Женщины, мужчины, старики — в разодранной одежде, в резиновых сапогах, с непокрытыми головами — тянули к далёкому морю руки и раскачивались из стороны в сторону. Толпу окружали защитники и стражи. Пламя факелов металось под порывами ветра и высвечивало бронзовые лица, закрытые глаза и вытянутые, как для свиста, губы.