Я с готовностью кивнула, да и как было не верить? Я бы с такой соседкой не то что полгода, до конца дней не стала бы ни разговаривать, ни даже здороваться.

– Значит, с соседями погибшая не ладила, – подытожила я.

– Не ладила, – подтвердила Вера Потаповна, – а все из-за языка своего дурного. Держала бы его за зубами… Вот зачем, например, она сказала Димочке из пятидесятой квартиры, что жена у него гулящая? Никакая она не гулящая, хорошая жена и мать тоже, мы все это знаем… Димочка так расстроился, так кричал на Ахолию Ивановну! А Петру Егоровичу из сорок первой она все время на мозги капала, говоря, что у того кот – паршивец, гадит на ее коврик у двери. Между прочим, грозила отравить… Я имею в виду кота… А Зинаиде Николаевне из тридцать девятой она тоже прохода не давала, говорила, что у нее муж – алкаш и мочится в подъезде. Зинаида Николаевна доказывала, что это не ее муж мочится, а Ахолия Ивановна твердила свое и все писала жалобы участковому…

Я слушала Веру Потаповну не особенно внимательно. Зная уже достаточно о характере покойной, я не удивлялась тому, что она вытворяла. Не имея возможности доставать своих близких, старушка Ягудина с удовольствием отыгрывалась на бедных соседях, отравляя им жизнь мелкими пакостями. Наконец мне надоели эти истории про подъездные баталии, и я прервала поток красноречия Веры Потаповны:

– Простите… А кто к ней ходил, вы, наверное, видели?

– Да почти никто и не ходил, кто же захочет общаться с таким человеком?! Так, родственник один заглядывал, и то, знаете, очень-очень редко…

– Да, да, насчет родственника я как раз в курсе, это внук Ахолии Ивановны, Роман.

– Внук? – удивилась женщина. – Ну, уж это вряд ли, скорее сын.

– Почему сын? – опешила я: разве Роман выглядит как сын семидесятитрехлетней женщины?

– Потому что они чем-то похожи, – пожала плечами Вера Потаповна.

– А возраст?

– И по возрасту он ей в сыновья подходит…

– Да нет, по возрасту он ей именно во внуки годится, – заспорила я.

Женщина посмотрела на меня недоуменно.

– Да что вы говорите?! Как пятидесятилетний человек может быть внуком семидесятитрехлетней женщины? – спросила она несколько даже раздраженно. – Нет, это был ее сын, говорю же вам! Ну, может, и не сын, конечно, я у него не спрашивала, может, племянник там или еще какой родственник, но внешностью они точно похожи…

Я прямо растерялась. Вот тебе еще новости! Что за ерунда, какой такой сын, откуда? Я смотрела на женщину, соображая, как бы мне уточнить этот вопрос, но едва я открыла рот, как в дверь позвонили, и хозяйка, подхватившись, пошла открывать. Вернулась она через минуту вместе с Андреем.

– Извини, Тань, не дождался тебя… Ты чего так долго?

– Ты проходи, Андрюша, проходи, тут такие дела!.. Так, Вера Потаповна, уточните, пожалуйста, насчет того человека, который, по вашему мнению, был сыном вашей соседки, – попросила я хозяйку и подмигнула Мельникову.

– Вот что, ребята, давайте пойдем на кухню, попьем чайку, и я вам все подробненько расскажу… А то гости у меня бывают так редко…

Вскоре мы втроем сидели в кухне Веры Потаповны и пили чай. Она разливала его из старенького заварника с отбитым носиком и почерневшего от времени зеленого эмалированного чайника и охотно рассказывала:

– В первый раз я его увидела примерно через полгода, как Ахолия Ивановна переехала в наш дом. Он пришел рано утром, часов этак в семь… Кстати, угощайтесь: вот сушки… Ага. Пришел, значит, в семь, недовольный такой был, да что там недовольный, – злой! Я-то как раз мусор собиралась вынести, посмотрела в глазок – нет ли кого в подъезде, а то ведь я дверь-то открытой оставляю. У меня тогда замок заедал, так вот я лишний раз его и не трогала. В подъезде никого не было, и я накинула на ноги старые шлепки и собралась было уже дверь открыть, как вдруг слышу на площадке шаги. Тихие такие, осторожные… Я в глазок-то глянула – он к ее квартире подошел, огляделся, помедлил и словно нехотя позвонил. Она вскорости открыла, словно ждала, а он – шасть в квартиру…

– Вы его разглядели? – не удержалась я.

– Токмо со спины, и то через глазок. Но это в тот раз, я его потом еще несколько раз видела.

– И какой же он из себя? – спросил Андрей, прихлебывая чай.

– Говорю же, лицом на нее похож, я и подумала – сын… Лет пятьдесят ему, ну, это сейчас, тогда-то ему меньше было… А может, и не пятьдесят ему, может, больше, сейчас ведь не разберешь, одеваются-то все черт знает как…

– И долго он у Ахолии Ивановны сидел?

– Да он и не сидел у нее вовсе! Никогда. Придет, бывало, прямо на пару минут – и тут же уходит. Я еще подумала: она богато живет, может, он за деньгами к ней приходит?

– А что, он плохо был одет?

– Плохо, ой плохо! – покачала головой женщина, подливая Андрею еще чая. – То плащ на нем не пойми какой, замызганный, то пальто, словно с помойки. Нет, точно, за деньгами он к ней приходил, бедный же, сразу видно. Шляпа на голове… такая шляпа… с большими полями, но старая-старая. Словом, мне ровесница. Он ее на самые глаза надвигал. И вообще, знаете, чудной какой-то этот родственник: он все лицо в воротник прятал. Ага. На глаза шляпа надвинута, а рот – за воротником, так что один нос и был виден.

– А ему точно пятьдесят? – не удержался Андрей. – Может, вы не разглядели? Может, ему лет двадцать пять?

– Молодой человек, – с укором сказала Вера Потаповна и покачала головой, – я еще, слава богу, в своем уме, мне не девяносто лет! Я что, по-вашему, не отличу пятидесятилетнего мужчину от двадцатипятилетнего?! Точно вам говорю: немолодой был мужчина, вот только одет плохо. А лицом на Ахолию похож, вот я и подумала: наверное, это ее сын.

Вдруг женщина спохватилась:

– Ах, этот!.. Господи, я про молодого-то совсем забыла! Да, молодой тоже ходил, хоть и редко, и, кажется, его действительно звали Романом… Только этот лица не прятал, нет. Но, говорю же, ходил еще и другой, постарше, вот этот-то и маскировался! Я один раз с ним прямо нос к носу столкнулась, вот здесь, на нашей площадке. Он из ее квартиры выскользнул, а тут я! Он растерялся, как будто даже испугался или разозлился, я толком-то и не поняла. Только лицо у него вот так исказилось (женщина изобразила на лице комичную гримасу), он его тут же в воротник плаща спрятал и – бегом по лестнице вниз… Я еще тогда подумала: что же это, такая зажиточная женщина, даже, можно сказать, богатая, по теперешним понятиям, а сын – бомж! Да с такими деньгами она могла бы ему одежку получше справить. Что ж он приходит к ней побираться-то?

Мы с Андреем переглянулись. Наша погибшая становилась все загадочнее. Теперь у нее объявился еще один родственник, притом, возможно, более близкий, чем внучатый племянник, раз соседка приняла его за ее сына. Но ведь сестра сказала, что она никогда не была замужем и детей у нее не было. Я потягивала дешевый безвкусный чай с сушками, чтобы доставить хозяйке удовольствие, и ломала голову, кто же этот таинственный бомж, внешне так похожий на Ахолию Иванову?