Подали шампанское «Ив Роше». Кротков поднял бокал:

– Разрешите выпить за вас, дорогая Екатерина Ивановна, за вашу красоту и прекрасные деловые качества, совершенно неотделимые друг от друга.

Катя проигнорировала возможность произнести ответный тост и молча пригубила из своего бокала. В зале было пусто, кроме их столика, только за одним еще, держась за руки, ворковали влюбленные.

Официант уже принес закуски, а Кротков так и не заикнулся о деньгах. Хотя, может, это и к лучшему. Пока он будет тут пировать, может быть, руоповцы сумеют сориентироваться и как-то перегруппироваться. Катя вяло ковыряла в тарелке свой любимый креветочный салат, но так и не отправила в рот ни кусочка.

За горячим (жаркое из телятины, фаршированное вишней) Кротков разошелся и принялся расписывать Кате радужные перспективы их дальнейшего совместного бизнеса. А ей было отнюдь не до радужных перспектив, от напряжения ее потрясывало. Она украдкой поглядывала на часы, ожидая, что с минуты на минуту ворвется милиция, но прошло уже почти полчаса, а в зале не появилось ни одного нового посетителя.

Сеня не пил, находясь при исполнении, и только провожал жадным взором рюмки и рюмочки, которые залихватски вливал в себя его шеф. Наконец, отведав десерт, Кротков блаженно откинулся на стуле и закурил.

– Что ж, теперь можно и о делах поговорить. – Запрокинув голову, он пускал к потолку аккуратные колечки дыма.

Катя вытащила из-под стула сумку и поставила на краешек стола. Говорить или не нужно условную фразу? Кто ее теперь услышит, «жучок» то остался в гардеробе. Но, как говорится, кашу маслом не испортишь.

– Здесь ровно шестьдесят тысяч.

– Сеня, проверь, – вяло распорядился Кротков.

Сеня расстегнул «молнию» и одобрительно хмыкнул, увидев пухленькие зеленые пачки. Закрыв глаза, он сунул руку в сумку и наугад выдернул одну. Ногтем сковырнув обертку, он раскрыл пачку веером, на его лице появилось выражение оскорбленной добродетели, васильковые глаза широко распахнулись и, начав фразу образцом ненормативной лексики, он с возмущением попытался закончить ее уже литературно:

– …Босс, так это же…

Кротков на мгновение отвлекся от наблюдения за расплывающимися под потолком колечками, чтобы узнать, что же так возмутило Сеню. И в этот момент, схватив со стола к счастью неубранную вовремя десертную тарелочку с великолепным произведением кулинарного искусства, которого она так и не отведала, Катя уверенно приложила ее к наглой физиономии Кроткова. Сеня замер, возмущение на его лице уступило место удивлению. Не дожидаясь, пока он придет в себя, Катя вскочила и опрокинула столик. Остатки сервировки вместе со скатертью накрыли удивленного Сеню, опрокинувшегося вместе со стулом.

Когда Катя опомнилась, влюбленные с наручниками уже оседлали отплевывавшегося Кроткова. А в зал вбегали парни в камуфляже и дворник с автоматом.

Эльдар продолжал сидеть, не обращая внимания ни на что.

В Москву они возвращались уже на машине Лозинского. «Нива» сгорела безвозвратно, а джип Дениса требовал основательного ремонта. Его довезли до Калуги и пока что оставили там, в первом попавшемся автосервисе.

– Скажите, а вы когда-нибудь прежде стреляли во что-нибудь? – поинтересовался Лозинский у Турецкого.

– Да, – простодушно ответил тот. – Когда служил в армии. В моего соседа, когда он забрал у меня одеяло. – Изрядно устав от всех недавних перипетий, Турецкий снова задремал, автоматически отметив про себя, что физиономия Лозинского выглядит явно знакомой. А чертова простуда никак не проходит.

– Ваш приятель шутник, – оценил Лозинский.

– Да, – с легкой душой согласился Грязнов. – Если только не забирать у него одеяло, – и после паузы добавил: – Вот уж не думал, что вы такой завзятый охотник.

– Надо же как-то бороться с волками, – серьезно сказал Лозинский.

– И не страшно это делать одному? – простодушно спросил Денис.

– Волков бояться, – засмеялся Лозинский, – сами знаете. А в России они живут повсеместно. Ну, разве за исключением Сахалина и, надо полагать, кое-каких арктических областей.

– Неужели их так много? – Грязнов внимательно следил за президентом «Артельбанка», лихо рулившим своим комфортабельным «вольво-кросс-кантри». Эта темно-синяя машина, которую Лозинский перед началом так и не состоявшейся охоты оставил в мотеле на трассе, вызвала всеобщее восхищение. Огромный багажник делал ее вместительнее Денисова джипа. Впрочем, что было о нем вспоминать…

– В последнее время поголовье волков растет бешеными темпами. Десять лет назад их было двадцать тысяч, сегодня – уже тридцать пять.

– Вроде не так уж и много.

– Это как считать. В среднем одна стая (а это от пяти до пятнадцати волков) «владеет» сектором в двадцать – тридцать тысяч гектаров. Значит, по самым скромным подсчетам волки обжили уже шестьсот тысяч квадратных километров.

– Я смотрю, вы крупный специалист по хищникам.

– Да, это довольно любопытно… Поголовье волков растет сообразно числу катаклизмов и неурядиц в стране. Их количество возрастало после обеих Отечественных войн и Октябрьской революции. То есть в те времена, когда следить за ними государству было некогда. Раньше излишки отстреливали с самолетов. Теперь же не хватает денег даже на патроны лесничим.

– А охотники что же? – спросил Денис. – Для них ведь пристрелить волка довольно почетно, разве нет?

– Надо полагать, отсутствует материальный интерес. Вознаграждение за убитого волка – сумма не больше сорока долларов. Да и та, надо полагать, не выплачивается. А волчья шкура – это так, приз для охотника-альтруиста.

– Я смотрю, вы крупный специалист по хищникам, – занудно повторил Грязнов.

Лозинский засмеялся.

– У этой машины, – он похлопал по рулю, – характер спокойный и рассудительный, как у меня. Но если что не так, она может сделать сто десять километров в час за девять секунд из состояния покоя. И на этой же скорости запросто может повернуть на сто десять – сто двадцать градусов. Впечатляет, не правда ли? Люди на такое не способны. А вот отдельные хищники…

– Знаете, – скрипнул зубами Грязнов, – после того как мой лучший друг расстрелял мою любимую машину, меня впечатляют любые четыре колеса. Тем более с багажником, куда удалось затолкать эту мертвую собаку Баскервилей.

Лозинский снова молча засмеялся. И Грязнов в очередной раз невольно почувствовал симпатию к странному человеку. И был весьма этим недоволен. Значит, нет нынче материального интереса в отстреле волков…

В 7.30 адвокат Алла Ракитская вошла в полутемный кинозал, расположенный на втором этаже великолепного трехэтажного загородного особняка. И особняк, и кинозал, рассчитанный на одного зрителя, принадлежали главе домодедовской группировки Сенатору, и Ракитскую он вызвал за город в восемь утра отнюдь не для совместного просмотра очередного блок-бастера.