идти отказался, а Орфей заявил — дескать, он правителю непременно должен и спеть, и сыграть, но коли рука плохо слушается, так играть не сможет, поэтому будет сидеть на палубе и смотреть на море, да на чаек. Счастливые люди эти поэты — умудряются даже в обыденности отыскивать интересное. А я бы с удовольствием глянул на какую-нибудь ворону, послушал родное карканье. А уж чайки-то… Глаза бы мои на них не глядели.

Артемида тоже собиралась остаться, из солидарности с мужем-кормщиком, но я по глазам видел, что супруге все-таки хочется выбраться в город, осточертело ей торчать в тесном пространстве. Это лишь в мифах богиня охоты в лесу сидела двадцать четыре часа в сутки, а на самом-то деле она довольно часто посещала селения. А иначе как бы она роды у женщина принимала?

Поэтому, сам убедил ее сходить в гости к царю. Может, и не убедил бы, но помог Гилас.

— Саймон, я за твоей женой присмотрю, чтобы она на сторону не ушла, — заявил паршивец. — И ежели она на кого из чужаков засматриваться станет, я тебе все расскажу.

— Договорились! — кивнул я, хлопая ладонью о ладонь Гиласа. — Будешь за Аталантой присматривать, а заодно охранять.

Артемида тяжко вздохнула. Понимаю, ей тоже захотелось убить засранца. Или меня? Да кто их поймет, этих женщин?

— Охранять Аталанту стану я, — безапелляционно заявила Аглавра.

Ну да. Забодать сатиресса не сможет, рога опилены, но копыта при ней. Правда, для выхода в свет сатиресса замаскировалась — голову прикрыла косынкой, а копыта — длинным подолом. Если со стороны смотреть — простая женщина, только на высоких каблуках.

— На царя здешнего посмотришь, на дворец, потом мне расскажешь, — сказал я любимой, а потом, прижав ее к груди, шепнул на ушко так, чтобы никто не слышал. — И не вздумай со здешними мужчинами кокетничать. Ревновать не стану, но очень обижусь. Помнишь, как я тебе как-то задницу надрал? Вот и теперь. Не посмотрю, что ты любимая богиня. Потом, конечно, прощу и сам переживать стану, но сесть ты долго не сможешь. И у торговцев без спроса ничего не бери, неприлично. Решат, что у тебя муж плохой, не может девушку обеспечить.

Не то, чтобы я хотел, чтобы моя супруга выглядела прилично — она всегда выглядит прилично, если, разумеется, не ходит голой среди мужиков, но коли стащит что-нибудь, так обязательно попадется.

Две секунды Артемида пребывала в раздумье — не то просто обидеться, не то треснуть любимого мужа по затылку, но она у меня умная, все понимает с полуслова. И то, что я ее немножечко ревную, и то, что беспокоюсь. Поэтому, моя богиня только вздохнула, чмокнула меня в щечку и побежала за остальным людом.

Так вот и остались мы втроем. Перекусили, что послали боги и царь Аэд, а послали изрядно. Потом поболтали, а там уж и разбрелись по всему судну. Орфей пытался играть на лире левой рукой, что-то себе намурлыкивал, Тесей опять грустил, уйдя в свои мысли о царице амазонок, а я… А я просто ушел спать. Охрана на судне есть, могу позволить.

Проснулся от легкого шума. Вскочив, обнаружил, что Тесей с Орфеем поймали какого-то пацана, забравшегося на наш корабль. Уже собрались побить, но разглядели, что это и не пацан, а вполне себе взрослый мужчина, просто мелкий, из той категории — до старости щенок. Не огрызается и не ругается. Такого и бить неинтересно.

— Ты кто такой? — тряхнул парня Тесей за грудки. — И чего на борт к нам залез? Воровать?

— Да что у вас воровать, кроме мачты? — хмыкнул незнакомец. — А меня зовут Фрикс. Я эллинскую речь услышал, подошел посмотреть и послушать. Вот, решил вместе с вами домой вернуться.

— Тот самый Фрикс? — заинтересовался я.

А разве его не убили? Мужичок призраком или привидением не выглядел. После встречи с Сапфо, я уже знал, как выглядят призраки. Живой. Я даже его щупать не стал, чтобы проверить.

— Какой, тот самый? — вытаращился найденыш.

— Который на золотом баране из Эллады в Колхиду приплыл, — сообщил я.

Тесей, Орфей и Фрикс посмотрели на меня, как на сумасшедшего.

— Рассказ я такой слышал, о Фриксе и Золотом овне, — поспешно пояснил я. — Дескать, хотела его злобная мачеха погубить, но боги прислали золотого барана, а тот мальчика в Колхиду отвез.

Про девочку, утонувшую в проливе, говорить не стал, равно как и про то, что Фриксу полагается быть мертвым.

— Баран? Да еще золотой? — с сомнением пожал плечами Тесей. — А он что, этот баран, по трем морям пешком шел?

— Наверное плыл, — предположил я.

— У барана копытца маленькие, ими грести неудобно. Вон, даже наша Аглавра, у которой копыта побольше, плавает плохо. Да и шкура у барана намокнет, пусть она трижды золотая, ко дну утянет, — авторитетно заявил Орфей, словно он не аэд, а погонщик овец. Потом наш музыкант призадумался и выдал: — А вообще, идея интересная, можно песню сложить. Саймон, ты мне потом поподробнее расскажешь, как все было, а я сложу.

Кажется, аэд заинтересовался историей с Золотым руном. Вот смешно, если окажется, что я сам и являюсь источником для сочинения мифа.

— Так ты Фрикса самого и спроси, как он из Эллады пришел, — попытался перевести я стрелку на самого найденыша. — Или приплыл.

— А я не из Эллады сюда приплыл, а из Сидона, — сообщил Фрикс. — Меня пираты поймали, когда я по берегу гулял, я у них гребцом много лет служил, а потом… А как сюда пришли, корабль на скалы наткнулся, я один спасся.

Хм… Пиратствовал, наш взрослый юноша, не иначе. А финикийцы молодцы, оказывается, они и в Черное море заходили. Но тут пиратам не очень интересно. Городов для грабежей мало, суда не ходят. То ли дело Средиземноморье.

— А с Геллой что? — не унимался я, пытаясь подвести под миф хотя бы какую-нибудь историческую базу.

— С какой-такой Геллой? — сделал удивленные глаза Фрикс. — Не знаю я никакой Геллы.

Жаль, что у меня нет встроенного «манометра», способного отличить правду от лжи. Но поработайте-ка пятнадцать лет учителем, да еще и классным руководителем. Детки умели выкручиваться и врать артистично, а вот у Фрикса это получалось плохо. Очень уж он неправдоподобно удивляется.

— Гелла — это сестра твоя, младшая, — пояснил я. Посмотрев в невинные глазки еще внимательнее, спросил. — Хочешь поклясться водами Стикса, что у тебя не было сестры?

Водами Стикса поклясться способен не каждый, даже если ты сто крат уверен в своей правоте. Даже всеми олимпийскими богами поклясться проще. Да что там — чаще всего ими и клянутся, потому что наказание за клятвопреступление последует от всех богов сразу, а вот поди, собери их всех вместе. А воды Стикса — штука серьезная. Возмездие следует сразу. И память отказывает, и возраста прибавляет. Нужно быть уж совсем «отмороженным», чтобы рисковать. А Фрикс, судя по всему, таким не был. Сделав вид, что только сейчас вспомнил, сказал:

— Да была, вроде бы сестра, только я ее и не помню. Может, внуков нянчит, а может и умерла уже. Лет-то сколько прошло? Странно… А ты-то откуда все знаешь?

— Так ведь земля, как известно, слухами полнится, — туманно пояснил я.

Нет, что-то он темнит. Не может такого быть, чтобы брат позабыл о существовании сестры.

— Собратья, а можно я немного поем? — спросил Фрикс и, не дожидаясь разрешения, ухватил кусок лепешки из остатков нашей трапезы.

Но не заметно, чтобы парень был очень голоден. Лепешку ест не жадно, а словно бы по обязанности. А еще, я обратил внимание, что Тесей и Орфей враз как-то напряглись. Ага, особа гостя священна, а коли гость вкусил в твоем доме твой хлеб, так и вдвойне.

Тесей, хоть и царь Афин, но парень прямой.

— Если бы ты был честным человеком, не залез бы на наш корабль тайком. И за что тебя разыскивают? — поинтересовался победитель Минотавра. — За пиратство?

— За пиратство его вряд ли разыскивают, — хмыкнул я, прикинув, что раз пиратов здесь нет, так и за пиратсво никто никого искать не станет. — Скорее всего — либо за убийство, либо за кражу. Колись парень, все равно узнаем.

— Что мне делать? — вытаращился Фрикс, не знакомый с жаргоном другого мира.

— Колись, тебе говорят, — сказал я, вкладывая в голос толику металла. — Сам не расколешься, мы тебя расколем, словно сухую щепку, до самой задницы.

Тесей и Орфей тоже не слышали такого странного слова, но они сразу врубились, о чем идет речь.

— Саймон тебе предлагает сказать правду, — ласково сказал Орфей, подтягивая к себе лиру. Попытавшись тронуть струну правой рукой, поморщился. — Вишь, болит рука-то… А все из-за того, что кое-кто неправильно себя повел. Так что — говори правду.

Орфей вообще гений. Он тут