оставило глухим воспаление среднего уха. После болезни он с помощью слухового аппарата научился воспринимать голоса. Слова проникали в его уши, его мозг формировал из них предложения, наделял их смыслом, но людей он все равно не понимал. Как если бы они не имели в виду то, что говорили. В этом ему не помогали ни математический талант, за который вскоре его объявят вундеркиндом, ни то, что в двенадцать лет он продал свою первую собственноручно написанную программу. Остальным он казался таким же подозрительным, какими они — ему. Вскоре он свыкнется с тем, что его считают надменным нелюдимом. Он разработал для себя методику чтения мимики и жестов, чтобы понимать базовые сообщения людей вокруг. Она была похожа на математику. Поднятая вверх бровь означала сомнение. Или беспомощность. Он даже составил для себя список мимических выражений, жестов и манер поведения, чтобы сопоставлять, понимать. Методикой он пользовался до тех пор, пока в один прекрасный день в их классе не появилась та девочка. Учитель посадил ее за первую парту и обращался с ней иначе, чем с ее одноклассниками. Она говорила немного, а если и открывала рот, то только по делу. Вскоре ее заклеймили высокомерной, как раньше его. Однажды кто-то сказал: «Вы с Карлом идеальная парочка». До этого они друг с другом и словом не обмолвились. Наверное, так и не обмолвились бы никогда, если бы она одним утром не подошла к нему и не спросила: «Ты тоже Аспергер?»

— Я Карл Монти, — ответил он растерянно. И до сих пор при этом воспоминании чувствует себя Форрестом Гапмом.

Дома он посмотрел значение слова в энциклопедии.

Уже первые строчки статьи стали для него откровением. Через час он был другим человеком. Разговор с родителями и тест у врача все прояснили. Ему сложно считывать и понимать чувства других людей, поэтому ему комфортнее в одиночестве. Важнее всего для него порядок и распорядок. Только сильно разволновавшись, он срывается на торопливые действия по упорядочению, которые помогают ему взять верх над будоражащими его впечатлениями. Замечает их он не всегда. Как, например, сейчас. Он резко встает, отталкиваясь ладонями от столешницы.

Брикль достаточно умный и умеет хорошо программировать. За пару дней он напишет поисковую программу, которая соберет для него в интернете необходимые данные. У Карла пара дней, чтобы заставить Брикля отказаться от идеи, отвлекая внимание Эдварда на важные задачи. Времени немного. Freemee — мощный инструмент, но не быстрый. Основополагающие изменения вступают в нем в силу не за несколько часов, для них нужны дни, обычно недели или месяцы. До этого момента Карлу нужно выиграть время другими средствами.

Он заходит в профиль парня через потайную дверь и меняет некоторые настройки, чтобы эктаппы держали Эдди в еще большей строгости. Пока что мальчишка неукоснительно следовал рекомендациям Freemee.

«Вот и продолжай следовать! — думает Карл. — В своих же интересах».

С Эдди он пока что разделался. Остается мать его подружки, эта твердолобая журналистка. С заданием, которое для нее придумала Элис, в одиночку ей не справиться. Для поиска подходящего помощника нет необходимости запускать поисковую программу. Он с очков звонит тому, кто кажется ему идеальным кандидатом на эту роль. Тот, правда, сейчас в отпуске в Европе, и, значит, у него там полночь. Однако он быстро отвечает на звонок отнюдь не заспанным голосом.

— Неужели ты по мне настолько соскучился, что звонишь в такой час? — спрашивает он с улыбкой. — Или у тебя что-то важное?

* * *

Пальцы Эрбена скользят по запотевшему бокалу с коктейлем. Он любит ощущение влажной прохлады на кончиках пальцев, которыми оставляет следы на стекле, штрих за штрихом смазывая поволоку и добиваясь кристальной прозрачности сосуда. Звон стекла, постукивание посуды, голоса разной высоты и музыка сплетаются в плотную шумовую завесу, которая в этом элитном клубе делает любую попытку подслушать других тщетной.

Нарочито вальяжно Эрбен Пенникотт позирует у барной стойки, то помахивая рукой кому-то, то указывая куда-то в глубину зала. Он знаком почти с каждым из гостей, так же, как и они все — с ним. Члены клуба прошли отбор, личная охрана Эрбену не нужна. Он понимает, что после устроенного Зеро Президентского дня его присутствие здесь — заявление, так же, как и выбор собеседника, который только что присоединился к нему. Его приход как бы говорит: переживать не о чем. Он подставляет плечо этому человеку. Человеку, на которого у Эрбена кое-какие планы. Но сначала им нужно решить парочку дел.

— Президент интересуется, не выдали ли себя Зеро в новом видео, — говорит Эрбен.

Он ненавидит это дело. Возня из-за этих активистов, по его мнению, пустая трата времени. «Они выступают, мы наступаем»[19] — некогда метко сформулировал один немецкий политик. Они насладились своими пятнадцатью минутами всемирной славы — разрядкой, самоудовлетворением бессильных. Если бы президент не был им под стать, да еще и непомерно тщеславным и обидчивым, Эрбен закрыл бы дело. После того как уляжется шумиха. Нет погибших? Нет террористов? Проехали. Однако Эрбен вынужден хотя бы задать вопрос.

— Пока нет, — отвечает Джонатан Стем. — Самые большие надежды мы возлагали на сим-карты из дронов. Но они не оправдались. В изучении цифрового следа видны некоторые тенденции, но пока еще рано говорить о реальном установлении личностей.

— Мы создали самую мощную систему слежки всех времен и взяли под лупу весь мир, и не можем засечь этих сосунков?

Джон приподнимает брови.

— Тот факт, что мы можем видеть и слышать все, еще не означает, что мы и правда все видим и слышим. Тебе известно о слабых местах системы. Их множество. В утробе машины данные пропадают безвозвратно.

— Тебе известно, как болезненно президент относится к этому делу.

Джон кивает.

— Но вообще-то я об этом говорить не хочу, — продолжает Эрбен. — Это в прошлом. Freemee. Что ты знаешь о них?

— Успешный интернет-стартап для индивидуального сбора и обработки данных. Если они продолжат в том же духе, то со временем вырастут в гиганта индустрии.

Эрбен внимательно смотрит на Джона, позволяя на мгновение звукам клуба вмешаться в их разговор, чтобы те наверняка тонкой поволокой окутали предназначенные лишь для ушей Джона слова:

— Нам нужен контроль над этой компанией.

Взгляд Джона практически настолько же непроницаем, как и взгляд Эрбена, однако глава Аппарата видит, о чем думает его собеседник. Джон умен, старателен, лоялен и умеет отделять зерна от плевел. Но далеко идущие замыслы он считает поводом обратиться к врачу. Поэтому он не в состоянии понять, чем им полезен Freemee. Для него, Эрбена Пенникотта,