За троном двое придворных высшего ранга, что-то вроде канцлера и премьера, как я их определил, и двое гвардейцев, готовых в любой момент броситься на нас и растерзать в клочья.

Король окинул всех горящим взглядом, а когда за­говорил, голос был похож на рык льва:

— Вы в моей стране, и я рад приветствовать вас всех!.. Ваш предшественник, глерд Миглер, прекрасно защи­щал интересы вашей страны, а вы, как я уверен, будете служить ей так же верно и достойно. Надеюсь, с вашим приездом отношения между нашими странами станут еще крепче и еще доверительнее.

Финнеган, Эллиан и Баффи слушали молча и со всем вниманием на лицах, время от времени наклоняли головы, подтверждая мудрые слова короля и соглашаясь с ним по всем пунктам, а мы с Фицроем, как фигуры совсем мелкие, просто таращили глаза на короля, и по нам видно, что впечатлены. Финнеган сказал учтиво:

— Ваше величество, мы созерцали вашу прекрасную столицу, эту жемчужину Уламрии... и не находили слов от восторга!

Король Антриас посмотрел на него бешеными гла­зами.

— Это только начало расцвета! — прогрохотал он могучим голосом, и под сводами заметалось перепуган­ное эхо. — Клянусь, я сделаю Ииссор самым прекрас­ным городом в мире! И меня запомнят как великого короля!

Финнеган поклонился со всей учтивостью, не дрог­нув под бешеным натиском.

—Ваше величество уже знают во всех ближайших королевствах...

—Узнают и в дальних, — пообещал Антриас. — Весь мир увидит величие Уламрии!..

Лорд Ваддингтон, что стоял неподвижно и слушал, сказал громко:

— И содрогнется под железной поступью ее сынов! Антриас сделал вид, что не услышал неполиткор­ректных слов своего государственного секретаря.

— Сейчас всех нас ожидает королевский пир, — ска­зал он, — это в вашу честь, глерд Финнеган, и ваших людей!

Ваддингтон сделал шаг вперед и провозгласил:

— Его величество король Антриас приглашает всех занять свои места в главном королевском зале!

Он взмахнул рукой, и тут же грянула музыка, ес­тественно, только трубы, король поднялся во весь громадный рост, а все в зале поклонились и с медлен­ной величавостью ринулись к широко распахнутым дверям.

Я застенчиво пропускал всех впереди себя, на ка­ждом крупно начертано, что это сама самая знать, а я хто, а когда вышел последний, и слуга, закрывающий двери, взглянул на меня с вопросом в глазах, сказал ше­потом:

— У меня личное послание королевы к королю. Его лицо не дрогнуло, словно личные письма коро­лю приходят от королев пачками, коротко кивнул.

— Передать? Или...

—Я сам, — ответил я тихо. Он кивнул.

—Ждите.

Глерд Финнеган с Эллианом и Баффи за все время даже глазом не повели в мою сторону, так что если во­обще потеряюсь или с башни упаду спьяну, не заметят, они — это они, а я — это я, ничего общего, потому я смирно ждал.

Через пару минут за мной зашли двое, оглядели вни­мательно на предмет спрятанных ножей.

—Глерд Юджин?

—Он самый, — ответил я.

—Вы уверены, что должны лично?

—Таково повеление.

Они переглянулись, один сказал негромко:

— Следуйте за мной.

Я промолчал, в этой ситуации чем меньше слов, тем выше их значимость, а отсутствие — так и вовсе золото.

Узкий коридор, в котором так хорошо держать обо­рону, вывел к кабинету короля, где по обе стороны вы­строились слуги, посыльные и могучие гвардейцы.

Двери передо мной распахнули и вошли следом, но король Антриас, взглянув на меня внимательно, жестом велел всем выйти.

Когда дверь закрылась, спросил отрывисто:

— Что за послание?

Я медленно запустил пальцы за ворот и так же мед­ленно вытащил двумя пальцами за самый уголок пись­мо. Антриас следил внимательно, и, когда я подал ему на вытянутой руке, его лицо слегка разгладилось. На королей часто совершают покушения, и даже такой ги­гант должен быть осторожным.

Пока он читал, я рассматривал его внимательно, ста­раясь угадать слабые места. Если брать общенародную точку зрения, то сила — уму могила, но история знает ряд деятелей, что обладали немалой физической мо­щью, но также и умом, что не уступал ей ни в чем.

Он дышал все чаше, кровь бросилась в лицо, я видел, как он сдерживает в себе ярость, только губы задерга­лись, а на меня посмотрел лютым взглядом, обрекаю­щим на смерть.

— Почему, — прохрипел он так, словно волк, пода­вившийся костью убитого лося, — почему это письмо передано через вас?

Я ответил смиренно:

— Видимо, такую мелкую сошку потерять не жалко. А тайна дипломатической переписки будет сохранена.

Он продолжал сверлить меня лютым взглядом.

—И вы с этим смирились?

—Ваше величество, — ответил я еще смиреннее, — у меня нет богатой и влиятельной родни. А это значит, обречен всю жизнь вытирать полы за другими... если не выберу дорогу, полную опасностей, но где есть и добы­ча... и шанс на взлет.

Он жестко усмехнулся.

— Верная позиция. Большинство, конечно, гибнут... но уцелевшие получают частенько даже больше, чем надеялись. Что в письме, вам известно?

Я поколебался, ответил, уронив взгляд:

—В общих чертах. Потому что ее величество пору­чило мне, если вы поинтересуетесь, смиренно изложить точку зрения ее величества.

—Наказать, — произнес он с нажимом, — моя вен­ценосная кузина просит, а на самом деле требует, нака­зать виновников похищения какого-то вашего лекаря... как его, забыл имя...

— Рундельштотт, — подсказал я. — Лекарь Рундельштотт.

— Да, — сказал он, — так мне и сказали недавно. Ле­карь Рундельштотт. Но, как мне сообщили, все его по­хитители погибли? Их убили, как говорят, прямо на глазах городских стражей, что на башнях по эту сторону реки! Там, на той стороне моста!

Я ответил тихо и смиренно:

— Нам неизвестно, ваше величество, погибли или не погибли...

Он рыкнул:

—Но вашего колдуна увезли?

—Да, — подтвердил я. — Даже мост немножко по­портили, но, ваше величество, разве важно, погибли они или нет?

Он процедил сквозь зубы:

—А что важно?

—Ваше величество, — сказал я осторожно, — наши глерды... как и любые на их месте, уверены почему-то, что эти простые ратники не сами придумали похитить Рундельштотта! Да еще и повезли его не куда-нибудь еще, а прямо в столицу!..

Он запнулся, ярость бушует в нем, однако снова удержал ее в руках и сказал так же хрипло:

— Это те ученики Рундельштотта... обрушили мост? Я поклонился.