Она мягко приняла у меня банку и с напряжённой полуулыбкой тихонько погладила стекло.

– Хорошо, Сева. – Она помолчала, как бы взвешивая слова. – Это я возьму. Не переживай, у Юры всё постепенно наладится. А сейчас мне надо идти на процедуры, я крайне неважно себя чувствую.

Я не планировал отдавать банку просто так. Когда старый человек жалуется на состояние здоровья, неловко прессовать его своими интересами, и всё же… Как это «возьму»? Куда?

– А-а… Э-э… Вас проводить? – Запоздало спросил я закрывающиеся двери лифта.

В замке моей двери повернулся ключ. Я едва успел запихать одеяло в рюкзак, когда выглянула мама:

– Услышала вас из коридора. А ты что сегодня как рано? Тренировку отменили?

– Ну… – Я сбросил кроссовки и поскорее прошёл на кухню, там окна во двор. – Да… Тренер велел отдохнуть перед решающим матчем.

Внутренне я вопил. Я вообще забыл про тренировку и потерял счёт дням. Оказывается, с момента разбившейся банки пролетела целая неделя. Завтра суббота, закрытие чемпионата. И я собирался… Показать себя. Доказать всем. Утвердить превосходство. Завоевать расположение. Я…

Прилип к окну. Людмила Михайловна, присев на скамейку у подъезда, что-то искала в сумке. Сначала выудила кофту, и я расслабил плечи: всё она помнит про холод, это я параною. Затем она достала белый квадрат, встряхнула его, превратив в пакет, и поместила туда банку. Когда Людмила Михайловна подняла её из-за сумки, я аж нос об стекло ударил. Мне не показалось, нет. Дохлятика в банке не было.

Мама погладила меня по плечу, я подпрыгнул.

– Да ты чего? – Она рассмеялась. – Всё нормально будет. Сыграешь, как надо, сынок.

Она присмотрелась ко мне и помрачнела. Я и сам знал, что за последние дни крепко состарился на нервной почве. Моя мудрость, конечно, должна была отражаться во взгляде. Я представил себя старым серьёзным шимпанзе и медленно кивнул.

– Малыш ты мой, мартышоночек, – сказала мама. – Лучше тебе и правда лечь пораньше.

Я понял, что весть об умственном перенапряжении Рубановой просочилась в родительский чат, и теперь за мной будут присматривать основательнее. Но сегодня я имел право расслабиться.

Мы ели картошку с мясом, говорили про Юрика, про лето, про то, что мама попробует отправить меня в летнюю биологическую школу, и мне было очень-очень хорошо. Впервые за неделю я выбросил из головы формалиновую угрозу. Сегодняшнюю битву я выиграл: Юрик жив, Рубанова бодра настолько, что аж целуется, Маринка… Тут я сознательно отключил поток мыслей и попросил добавки.

Завтра мне предстояла битва с Брынцаловым. То есть ответственная игра с седьмыми классами. Я был спокоен и решителен.

Глава 19. Сокрушительный удар

За ночь моя уверенность в собственных силах только окрепла. Я не собирался проигрывать. Сегодня, я знаю точно, мы порвём Петьку Брынцалова. То есть обыграем семиклассников, чтобы им пусто было.

Мы ещё разогреться не успели, а в зале уже начал собираться народ. Ну, как народ, – поклонницы. У Брынцалова тьма воздыхательниц из обеих параллелей. На него даже восьмиклассницы иногда посматривают. Хорошо, что в гимназию только с шестого класса берут, а то бы и мелюзга в наш зальчик набилась. Дай мне волю, я Брынцалова в Рубанову влюбил бы. Были бы два сапога пара, по обоим полшколы сохнет. Петькины фанатки на все игры таскаются, а за ними подтягиваются их безответно влюблённые одноклассники. Так что у седьмых классов на любой игре аншлаг. Кричалки выдумывают, плакаты рисуют, мемы клепают в группах…

В начале игры я мельком окинул взглядом зал. Кое-где над головами уже поднялись листы ватмана: «Седьмые, в бой!», «Петя, забрось!», «Наша победа 7», «Орлов, разгроми их!» Стоп, что?! Я моргнул и упустил переданный мне мяч. Тут же прилетел окрик от тренера, я кивнул, но один глаз, как хамелеон, всё-таки вывернул обратно на зрителей. Плаката не было. «О-ро-ро, громи шестых, бро!» – вот что там было написано на самом деле. Под «бро» подразумевался, конечно, Брынцалов.

К слову о братишках, Коня не было. Очевидно, он оплакивал потерю завербованных родственничков где-нибудь в тёмном лесу.

Мы хорошо играли. Слажено, никто не сачковал. Я даже проникся, какая мы команда дружная. Только… Брынцаловцы играли не хуже нас. А рёв за них стоял, как на рок-концерте. Я кинул свой трёхочковый, мне похлопали. А Брынцалову похлопали два раза, только громче. Петька оказался поумнее меня, не отвлекался в процессе игры.

Во время тайм-аута он оглядел зал, как шестиглазый паук – внимательно и по кругу. Мне стало интересно, что за муху он так пристально высматривает. Наконец он остановился и поднял руку в аристократическом приветствии. В ответ ему замахали сразу человек десять, но смотрел-то он на одного. На Маринку Дёмину. Она стояла возле тренерской и зажимала локтем свернутый в трубку плакат.

Так, значит, да?! Я мозги пристраиваю, а она картинки Петьке рисует. Сам не понял как, но от злости я забросил ещё один мяч, и к завершающей минуте мы подошли с почти равным счётом. У Петькиной команды было больше на два очка. Но я знал, что мы победим. Я верил в свою интуицию, я занял позицию для трёхочкового броска, я получил пас и…

Увидел Рину Викторовну. Она стояла за спиной у Дёминой и что-то ей втолковывала, придерживая сумку обеими руками. Я и так уже был потный, но всё равно заново вспотел. Хотя, чего я ожидал, Рина ведь наша классная, она и должна была прийти. Вот чего она точно была не должна, так это брать Маринку за плечи и подталкивать к тренерской. Это всё случилось за какую-то секунду, я даже не успел сделать свои законные два шага в направлении кольца. Я подпрыгнул и забил свой главный мяч.

Табло показывало 48:50. И нет, его не заклинило. Болельщики седьмых классов ликующе заорали, несмотря на то, что у них на глазах учительнице биологии прилетело мячом по голове. Тренер испепеляюще зыркнул на меня и бросился к Рине, повисшей на Дёминой. Я побежал за ним. Рину аккуратно завели в тренерскую и уложили на диван. Подоспела медсестра, вытащила нашатырный спирт, на этот раз настоящий. Я бормотал извинения и в желании хоть чем-нибудь помочь путался под ногами, как голодная кошка. Я убрал с пола мешок для сменной обуви, подхватил Ринину сумку. В шкафу с кубками, на нижней закрытой полке я нашёл полотенце, намочил его, с готовностью протянул медсестре.

– Сумка, – пробормотала Рина.

– Вот ваша сумка, не волнуйтесь. – Я