не забудет. То же самое относится и к бегу с препятствиями, которые включали в себя ужасный Квигли (заполненный препятствиями ров, содержащий жидкое болото незабываемого зловония и столь же непривлекательной консистенции, через которое кандидатам в офицеры приходилось проходить) и небольшие упражнения по руководству подразделениями, которые проверяли физические и умственные способности в экстремальном состоянии. Когда я заканчивал каждую из своих курсов PLC, я высоко держал голову. Я имел на то право.

По окончании колледжа в мае 1984 года я был произведен в младшие лейтенанты, а позже в том же году был направлен в Базовую школу (TBS)[29] в Квантико на шестимесячную программу обучения, предназначенную для превращения всех офицеров морской пехоты, независимо от их возможных военных специальностей, в лидеров, способных командовать взводом (более 30 морских пехотинцев) в бою. В 1985 году, когда я учился в TBS, я опубликовал статью об антисоветском сопротивлении в Центральной Азии, основанную на некоторых исследованиях, которые я провел для своей дипломной работы с отличием в Soviet Studies, престижном академическом журнале. Именно благодаря моей академической степени, моей работе в TBS и этой статье о советских исследованиях я смог ходатайствовать перед штабом Корпуса морской пехоты об отмене обычного трехлетнего срока службы в вооруженных силах для офицеров, желающих поступить на службу в разведку.

Я получил приказ явиться в Боевой центр военно-воздушных сил Корпуса морской пехоты в 29 Палме, Калифорния. Мое первое назначение было в штаб G-2 (разведка) 7-й десантной бригады морской пехоты (МАВ)[30], компонента Корпуса морской пехоты Сил быстрого развертывания (RDF)[31]. Мне еще предстояло пройти официальную разведывательную подготовку, и сотрудники G-2 понятия не имели, что делать со свежеиспеченным лейтенантом с практически нулевым опытом. Мне было поручено обновить основной план действий в чрезвычайных ситуациях для развертывания 7-й МАВ в регионе Ближнего Востока. В то время двумя основными угрозами, к которым мы готовились, были возможность иранского наступления, которое прорвало иракские линии и угрожало Кувейту, а также советское вторжение в Иран с целью получения контроля над иранскими портами вдоль Персидского залива. Основываясь на моей работе по обновлению планов разведки на случай непредвиденных обстоятельств, впоследствии мне было поручено отслеживать советские операции в Афганистане и события в ирано-иракской войне.

Летом 1985 года 1-я дивизия морской пехоты, которой была подчинена 7-я МАВ, провела свои ежегодные командно-штабные учения (которые были сосредоточены на функционировании персонала, без развертывания реальных боевых подразделений), на этот раз отвечая на имитацию советского вторжения в Иран. Я отчетливо помню, как наблюдал за ходом сражения на карте из командной палатки — создание плацдарма морской пехоты в Иране, продвижение вглубь страны и первоначальный контакт с советскими войсками. Я также вспоминаю, как Советы в конце концов прорвали наши позиции и наблюдали за принятием решения, которое привело к разрешению применения тактического ядерного оружия морской артиллерией с целью остановить советское наступление. Учения закончились, когда был произведен выстрел 8-дюймовым тактическим ядерным снарядом. Когда я спросил, что будет дальше, мне ответили: «Ничего, война закончилась. Советы ответили массированным ядерным контрударом, и мы все мертвы».

Вскоре после этих учений меня отправили в Вашингтон, округ Колумбия, для участия в так называемой «Неделе советской военной мощи», конференции, организованной Разведывательным управлением Министерства обороны (DIA) для ознакомления офицеров военной разведки со всех служб с советской угрозой. Конференция совпала с выходом в 1985 году глянцевого издания «Советская военная мощь», выпущенного DIA, которое было заполнено фотографиями, схемами и иллюстрациями, изображающими советские вооруженные силы во всей их красе. Я покинул конференцию под должным впечатлением от мощи советского противника и полностью посвятил себя задаче победить его на поле боя.

После завершения моей официальной подготовки в качестве офицера разведки я был переведен в 5-й батальон 11-го полка морской пехоты — то самое подразделение, которому во время учений на командном пункте прошлым летом было поручено запустить ядерный артиллерийский снаряд, который инициировал имитацию ядерного Армагеддона. После регистрации командир, суровый подполковник по имени Ник Карлуччи задал мне вопрос о том, какой я ожидал увидеть свою роль в батальоне. Я дал ему школьный ответ: «Разведка управляет операциями, сэр».

«Вы действительно в это верите?» — спросил он.

«Да, сэр», — был мой наивный ответ. Я покинул его офис с задачей подготовить ежегодный учебный план, основанный на реальной угрозе, основанной на разведданных. «Ваш предшественник был освобожден от должности за то, что не оправдал высоких ожиданий командира», — сказал мне старший офицер, майор Киблер. Я был полон решимости не последовать его участи.

Стрелять, двигаться, общаться — вот основные задачи морской артиллерии. Нам нужно было выполнить эти задачи быстрее и эффективнее, чем наш враг, или умереть. Я изучал тактику и операции советской артиллерии и обучал огневые батареи стандартам, которым они должны были соответствовать в бою, чтобы выжить перед лицом такой угрозы. Я подключил радары обнаружения целей и отследил исходящие артиллерийские снаряды, выпущенные огневыми батареями 5/11 до их исходной точки, составив график имитации контрбатарейного огня на основе этих разведданных. Если огневая батарея все еще была на месте, когда мои имитированные снаряды попадали в цель, то она считалась уничтоженной. Командир батальона отнесся к этому неодобрительно.

Я отправился в Национальный учебный центр армии США в Форт-Ирвин, куда ехал вместе с «силами противника», обученными и организованными для ведения боевых действий в качестве советского мотопехотного полка. Когда они вступали в крупномасштабный бой «лоб в лоб» с подразделениями армии США, я наблюдал за ними, поскольку «Советы» неоднократно побеждали своих американских коллег подавляющей огневой мощью и массой. Основываясь на этих наблюдениях за играми, я знал, что морские пехотинцы не могли продержаться против Советов и рассчитывать на долгое сопротивление. Поэтому я работал с персоналом S-3 (операции) над созданием тренировочных учений, где мы учились вести бой, постоянно перемещаясь, прощупывая, отступая, атакуя и контратакуя, чтобы измотать и в итоге победить врага.

Я находился в 29 Палме, Калифорния, где располагался Центр воздушно-десантных войск Корпуса морской пехоты, специализирующийся на общевойсковой подготовке. В 29 Палме была огромная тренировочная площадка, которую при тщательном планировании можно было использовать в своих целях для имитации того, на каких расстояниях нам пришлось бы действовать, если бы нас отправвили воевать на Ближнем Востоке. Я часто координировал действия с пехотой, бронетехникой, легкой бронетехникой и авиацией, чтобы превратить простое батальонное упражнение с боевой стрельбой в полковое общевойсковое сражение, которое разворачивалось бы на сотни миль, подчеркивая реалистичность на каждом уровне. Я оттачивал свои навыки в управлении вспомогательным вооружением, посещая курсы военно-морских