Ну и не было, дальше что, великая сыщица! — осадила я себя. О чём собственно, речь? Какая-то рамка с какими-то фотками, а отнюдь не бесценное фамильное сокровище! Какое значение может иметь эта штуковина?

Но проверить-то не повредит. В конце концов, больше мне пока зацепиться не за что.

Тут сержант Якобович повесил трубку и, повернувшись ко мне, внимательно вгляделся, будто пытаясь прочесть мои мысли.

— Возможно, я ошибаюсь, — заметил он, — но сдаётся мне, вы по-прежнему сомневаетесь, что девочка умерла от своей болезни.

— Не в этом дело. Просто пытаюсь исключить все другие варианты. Я ведь сказала вам это по телефону, помните?

— Помню, но по-моему… — Якобович повёл плечами. — Ладно, неважно. — Он подался ко мне: — Слушайте, я не утверждаю, что девочку не могли убить, мало ли — всякое бывает. Но в данном случае это более чем сомнительно. Повторяю, вскрытие было проведено тщательно, и всё указывало на одну причину смерти: бедняжка, к несчастью, уродилась очень больной. Вот и всё. И если откровенно, меня удивляет ваша клиентка. Ей бы радоваться, что ничего не нашли и что её внучка умерла своей смертью.

Я уже раскрыла рот, чтобы разъяснить ход мыслей миссис Корвин, но поспешно закрыла, поскольку Якобович озвучил мои собственные мысли.

— Знаете, — заметил он нарочито бесстрастно, меж тем как щёки порозовели от волнения, — я могу понять, как она винит себя за то, что не поверила внучке насчёт автомобиля. Думает, наверное, что если б поверила, то приняла бы какие-то меры и ничего бы не случилось. И если бы установили, что Кэтрин убита, у миссис Корвин появился бы серьёзный повод для самобичевания. Но дело в том, что, вздумай кто-то прикончить девочку — а я готов поклясться, что это не так, — убийца нашёл бы способ, даже если бы бабушка наняла телохранителя.

Я была уверена, что он закончил, и уже хотела согласиться, собрать пожитки и вежливо поблагодарить сержанта за то, что уделил мне время. Но Якобович продолжал с новыми силами:

— Более того, нынешние страдания пожилой леди — ничто в сравнении с болью, которую она испытала бы, если б узнала, что кто-то действительно убил её внучку. Мне приходилось иметь дело с родителями и бабушками-дедушками детей, погибших от рук убийц. И уж поверьте на слово, нет ничего ужаснее, чем потерять своего ребёнка вот так.

Якобович откинулся на спинку кресла, ожидая моей реакции.

— В принципе я готова согласиться почти со всем, что вы сказали. Но стоит учесть и ещё кое-что. Миссис Корвин настолько уверена, что Кэтрин убили, и её так угнетает невозможность убедить в этом окружающих, что, если бы вдруг подтвердилось самое худшее, ей бы стало легче — она обрела бы некоторый душевный покой. — Якобович ответил мне скептическим взглядом. — Конечно, не сразу, но в конечном итоге. Вся это трагедия обрела бы завершённость.

— При условии, что убийцу найдут, — сухо обронил он.

— Само собой. И пусть я ошибаюсь, но я дала слово этой женщине и должна всё проверить.

Сержант вздохнул и покачал головой.

— Что скажете? — спросила я, и без того зная, что он сейчас скажет.

— Вы ищете то, чего нет, Дезире, — мягко, чуть ли не жалостливо заметил он.

Я взялась за ручку своей бездонной сумищи и рассеянно произнесла:

— Возможно, вы и правы. — А мысли в кои-то веки опережали язык: с проблеском надежды я подумала о рамке с фотографиями, оказавшейся там, где её не должно было быть. Но столь же возможно, что вы ошибаетесь, мысленно сообщила я сержанту, поднимая со стула свою истерзанную корму.

А если так, то и отсиженной задницы не жалко!

Только не поймите меня превратно.

Не в том дело, будто я мечтала обнаружить, что Кэтрин убили, — тут нельзя не согласиться с сержантом Якобовичем: трудно придумать преступление ужаснее. Однако, принимая во внимание настрой моей клиентки, мне всё же хотелось найти улики, которых она так отчаянно жаждала. (И если, по-вашему, я совсем запуталась и в голове у меня каша, то так оно и есть.) Короче, вот что я хочу сказать: если рамка с фотографиями была первой осязаемой ниточкой, которую я обнаружила, мне не оставалось ничего иного, как последовать за ней. Даже если она никуда не приведёт.

Выйдя из участка, я отправилась на поиски телефона-автомата и с третьей попытки обнаружила один в добром здравии. Кажется, сегодня звёзды ко мне благосклонны.

— Дом семьи Корвин. — ответила Луиза.

— Говорит Дезире Шапиро. Мне хотелось бы кое-что у вас уточнить.

— Да? — В голосе тотчас прорезались тревожные нотки.

— Помните, я спросила вас, не пропало ли что-нибудь из библиотеки после смерти Кэтрин?

— Да, — Ещё тревожнее.

— Так вот, я только что изучила фотографии, сделанные полицейскими, и на столе — вишнёвом, на котором телефон, — стояла рамка с фотографиями.

— Рамка с фотографиями?

— Ну да. С коллажем из фотографий.

— Ох. Господи. А я её и не заметила в тот день. Обычно эта рамка стоит в маленьком кабинете внизу.

— А сейчас она там, случайно не знаете?

— Нет. То есть знаю — её там нет. Наверное, она у миссис Корвин в комнате.

— Вы видели её в спальне миссис Корвин?

— Недели две назад.

— Луиза, а сейчас миссис Корвин дома?

— По-моему, только что вернулась. Позвать её?

— Да, если не трудно.

Донна Корвин подошла к телефону, как только я обогатила Нью-Йоркскую телефонную компанию ещё на двадцать пять центов.

— Я хотела узнать, нельзя ли заехать поговорить с вами, — вежливо попросила я. — Много времени я у вас не отниму.

— Конечно, приезжайте. Сегодня?

— Желательно.

— Часов в семь устроит?

— Отлично.

— Ой, минутку, — поспешно вставила Донна, когда я уже собралась повесить трубку. — Вы что-то обнаружили? — Очевидно, эта мысль только что пришла ей в голову.

— Нет-нет. Просто нужно кое о чём у вас узнать, вот и всё.

— О чём?

— Пустяки. О фотографиях. — Мне не хотелось, чтобы она объяснялась по телефону, поэтому я быстренько добавила: — При встрече всё вам расскажу.

* * *

Когда я прибыла в резиденцию Корвинов, Луиза вновь провела меня в гостиную, где я нашла Донну. В мешковатых джинсах и бело-голубой полосатой рубашке, она сидела всё в том же чёрном кресле и, сосредоточенно нахмурившись, что-то вязала из двух клубков шерсти — красного и кремового. Плодом её трудов был прямоугольный лоскут, полметра на полтора. Донна настолько увлеклась, что даже не заметила, когда мы вошли. А ведь мы с Луизой разговаривали, пока шли по коридору, и отнюдь не шёпотом.