Жалко. Красивые кольца. Очень ему идут. И ремень, плетёной кожи на запястье. Ника опять вгляделась в очертания лежащего без сознания виконта. Густые ресницы. Точеный, гордый профиль. Ей захотелось провести пальцем по его профилю, чтобы просто понять для себя этот изгиб, и она уже протянула было руку, как с другой стороны постели ей цыкнула зубом Гунилла.

Ника вопросительно подняла на нее глаза, и Гунилла скосила свои вбок, напоминая об осторожности. Проследив за ее взглядом, Ника наткнулась на цепкий, пристальный взгляд из-под полуопущенных ресниц церковника, который продолжал похрапывать. Ника отдёрнула руку и пожала плечами, показывая, что ничего не замышляла. Ресницы монаха снова сомкнулись, но теперь Ника точно знала, что он не спит, а находится настороже.

Где-то в послеобеденное время стражу сменили, должно быть на обед. Ненадолго выходил церковник, смененный одним из монахов. Ника, рассеянно наблюдая набившую уже оскомину обстановку, мельком подумала – мол хорошо, что хоть в туалет не надо, не представляю, что они предложат. Горшок?

Вернувшийся с обеда монах кинул им по нечищеной, но хорошо вымытой репке. Гунилла немедленно впилась редкими зубами в овощ, а Ника сначала осмотрела его со всех сторон, удивляясь полному отсутствию у себя аппетита. По всей видимости, организм был озабочен другими делами. Типа спасения жизни.

Но поддержать его надо, подумала Ника, откусывая сочную, с горчинкой, но на вкус абсолютно не сытную репку. Медленно, тщательно жуя – торопиться всё равно было некуда – она прикончила овощ. В общем, понятно, почему тут так мало полных людей. Добавки особо не хочется.

Раздумывая куда бросить несъедобный кусок ботвы, девушка взглянула на руку виконта и взвизгнула. Гунилла немедля со своей стороны кровати вцепилась во вторую руку больного, тщательно разглядывая ногти. Церковник, разом вскочивший с кресла, через мгновение был рядом. Даже стража, чувствуя изменение момента, встрепенулась, непонятливо оглядывая происходящее.

– Синие, – торжественно объявила Гунилла. – Нужно пить настой, сейчас!

Монах тихо кивнул, соглашаясь и разрешая. С помощью знахарки Нике удалось влить неприятную на вид, бурую смесь виконту в горло.

Брр! Нику даже передёрнуло от отвращения, когда она на минуту представила, что пьёт это зелье.

– Ты про лечение дергаешься? – поинтересовалась знахарка. – Это ты зря. Наше лекарство лёгкое. Ты еще настоящего зелья не видела. От болот. От него даже я охаю, а я много повидала.

Прошло несколько томительных часов. За окнами наступил сизый вечер, сменившийся непроглядной, безлунной ночью.

С виконтом никаких изменений не происходило, разве что дышать начал менее отрывисто.

Церковник наконец отлучился, не оставив вместо себя никого, лишь строго предупредив охраняющих, сходящих с ума от безделия солдат следить в оба глаза за происходящим. Они некоторое время даже сидели прямо, но потом, неспеша, расслабились и уселись поудобнее.

Знахарка выглядела как памятник самой себе, мерцая в колеблющемся огоньке горящего в чашке масла. Неподвижная и даже не моргающая глазами – казалось, она может так просидеть вечность.

А Ника никак не могла найти себе места. Наверное, это был самый длинный день в её жизни.

– Гунилла, давай поговорим, – попросила Ника. – А то я с ума сойду от этого наблюдения.

– Давай, – согласилась знахарка. – Как тебе понравилась репа? Как по мне, так немного недозревшая, рановато выдернули. Еще неделю посидела бы, не помешало.

– О господи… Что ты такое говоришь?! Нам смерть светит, а ты о репе!

– О смерти нет смысла разговаривать, – помотала головой знахарка. – когда ты есть – ее нет, когда она есть – тебя нет. Ты с ней толком не встречаешься. А репа могла бы быть и более зрелой.

– Это дурдом какой-то, – прокомментировала Ника. – Тебе не о чем со мной поговорить, кроме этой дурацкой репы? Я же к вам из другого мира пришла, неужели это тебя не интересует? Спроси, как мы там живём, что делаем? Наконец, спроси есть ли у нас репа, если других вопросов нет!

– Ну, есть у вас там репа? – поинтересовалась Гунилла.

– Представь себе, есть, – едко ответила Ника. – И не только.

– Понятно, – кивнула знахарка, отворачиваясь к виконту.

– Вот про тебя точно можно сказать, что ты человек не любопытный, Гунилла.

– Меня сейчас больше вот он, – кивнула знахарка на больного, – интересует. Тут важно не упустить момент, когда душа обратно в тело полностью впрыгнет. Не упустить.

– Думаешь получится?

– Одно из двух – либо получится, либо не получится.

– Спасибо, – вздохнула Ника отворачиваясь. – С тобой поговоришь, сразу легче становится.

Среди ночи виконт начал непрерывно икать, что очень возбудило знахарку и немедленно проснувшегося церковника, уже вернувшемуся к этому времени. Потом больного вырвало на тряпку, загодя Гуниллой подложенную.

– Хорошо, – кивнула она. – Ёж гуляет.

Ника опять содрогнулась, представляя себе, чего там и как гуляет.

Когда виконта вырвало второй раз, глаза его судорожно открылись и в этот момент знахарка, подскочив к нему, сцепленными вместе руками, нанесла ему удар в грудь, и заорала.

– Останься!

Виконт выпучил на неё непонимающие глаза и что-то слабо промычал. Он попытался поднять от подушки голову, но обессиленно свалился обратно и закрыл глаза.

Ника подняла взгляд на Гуниллу и вздрогнула, встретив на её лице радостную, торжествующую улыбку.

– Меня ещё моя бабка учила ежа водить. Как раньше делали. Всё люди умели, не то что сейчас! – и она с превосходством посмотрела на монаха.

– Посмотрим, посмотрим… – с сомнением повторил тот, теребя пальцами.

– А ты говоришь репа, – с укоризной сказала она Нике.

– Сообщите маркграфу, что виконт приходит в себя и, конечно, мадам Мелиссе, – рванулась Ника к церковнику.

– Мадам Мелисса и её свита, в ответ на неподобающее обращение, – ответил тот, – покинули замок.

Кто ты, старая ужасная женщина? – первым делом спросил виконт, открывая глаза. – Я что умер и попал в ад за мои дела? Или ты просто не очень красива?

– В следующий раз, когда вас будет нужно лечить, я позабочусь о том, чтобы в зелье было больше слабительного. Тогда ваши мысли, мессир, будут заняты другим.

– Это добрый ангел, Гунилла, – вступилась за знахарку Ника. – Она на самом деле спасла вас.

Виконт перевёл взгляд на Нику и узнавающе кивнул:

– Тебя помню. Впрочем, и её тоже помню. Её разве забудешь, раз увидев? Я её с детства помню. И не люблю. Каждый ее настой отвратительнее предыдущего.

– Я приму это как благодарность, так и быть, – решилась знахарка. – Что взять с больного.