Я проснулся, только когда в гостиную вошла Пола и залаял Отис.

— Привет, — сказала Пола.

Я еще не совсем очнулся от сна, в котором мы с Полой, смеясь, сидели друг пода с друга в шезлонгах в саду позади моего старого дома в Бруклине, и ее холодный, неприязненный тон застал меня врасплох. Потом я вспомнил события последних двух дней, и мне захотелось снова оказаться в своем счастливом сне.

— Привет, — слабо отозвался я.

Пола исчезла за дверью спальни, а я снова улегся и стал задремывать. Мне уже снова стало что-то сниться, но тут в гостиную вернулась Пола. Теперь на ней были шорты и широкая белая рубашка. Я с радостью заметил, что синяк на ее щеке практически исчез.

— Ты звонил сегодня «Анонимным алкоголикам»?

Соображать спросонья трудно, но, к счастью, у меня хватило ума ответить:

— Да.

— Когда они собираются?

— Ну вот в понедельник.

— Это самое раннее?

— Да.

Удовлетворившись моим ответом, Пола ушла на кухню. Сердце у меня колотилось как бешеное, и это заставило меня окончательно проснуться. Было неприятно, что пришлось врать, но я знал, как Пола расстроится, скажи я ей, что совершенно забыл про «Анонимных алкоголиков».

Пола вернулась из кухни и спросила, какой еды мне хочется — китайской или вьетнамской.

— Вьетнамской, — ответил я.

Она протянула мне меню вьетнамского ресторана. Я сказал, что буду цыпленка по-сайгонски, и она позвонила в ресторан, заказав для себя салат с жареной говядиной.

Положив трубку, Пола сказала:

— Хорошие новости: моя сестра родила.

— Мальчик, девочка?

— Мальчик.

— Здорово.

Настала долгая, неловкая пауза. Я думал о том, как здорово было бы завести детей и как сейчас далеки мы с Полой от того, чтобы даже говорить об этом.

Пола ушла в спальню и вернулась, только когда принесли ужин. Мы поужинали в столовой. Пола была немного разговорчивее, чем накануне, но наши отношения еще далеко не наладились.

Потом мы перешли в гостиную и посмотрели конец плохого телевизионного фильма. Пола напомнила мне, что на следующий день к шести мы идем к консультанту, и пожелала мне спокойной ночи. По ее тону было ясно, что о том, чтобы лечь в одну постель с ней, я пока могу забыть.

Потом, лежа один на диване, я пытался выполнить данное себе по пути домой обещание: забыть о существовании Майкла Рудника.

Я выключил телевизор, закрыл глаза и снова оказался в подвале дома Рудника в Бруклине. Я лежал под ним, на обтянутом черным винилом диване. Он был таким тяжелым, что я не мог дышать. Мое лицо было прижато к дивану, я плакал. А позже, в туалете, я с испугом глядел на испачканный кровью клочок туалетной бумаги.

Воспоминания оборвались, а я так и не мог вдохнуть полной грудью. Я открыл балконную дверь, но выхлопные газы от машин с Третьей авеню только усилили дурноту. Я опустился на пол, зажал голову между коленями и понемногу начал приходить в себя.

Я совсем забыл про туалетную бумагу. Теперь я вспомнил, как рассказал матери про то, что у меня из попы идет кровь, и как она сказала мне: «Не волнуйся, Ричи, наверное, вытер слишком сильно».

Я побоялся снова лечь на диван, чтобы не вспомнился еще какой-нибудь кошмарный эпизод, поэтому я сел в кресло и укрылся пледом. Всю ночь я не сомкнул глаз. Под утро, несколько одурелый, но вполне бодрый, я закончил продумывать план.

В семь утра, приняв душ и одевшись, я сидел на кухне и доедал мюсли. Позавтракав, я сунулся в ванную, где мылась Пола, и сообщил ей, что хочу пораньше появиться на работе и что прощаюсь с ней до вечера, когда мы встретимся в кабинете консультанта. Выходя из квартиры, я чмокнул Отиса в голову и сказал: «До вечера, приятель».

Утро было ясное и прохладное. Времени у меня было больше чем достаточно, а потому я шел не торопясь и добрался до работы, когда на часах еще не было восьми. Я шел по коридору к своему столу, как вдруг откуда-то сзади Боб окликнул меня:

— Ричард, можно попросить вас зайти ко мне на минуту?

— Конечно, — отозвался я.

Я развернулся и пошел за ним в кабинет. Его приглашение прозвучало подчеркнуто строго и официально, и я терялся в догадках, что ему не понравилось на этот раз. Моя работа вряд ли была под угрозой, потому что мне наконец удалось нарыть кое-какие перспективные направления.

Боб сидел за столом. Несколько секунд он молча рассматривал меня с видом расстроенного отца, потом сказал:

— Где вы были вчера?

— То есть как где? Я оставлял сообщение на вашем автоответчике — вы его не прослушивали? Я был нездоров.

— Значит, вы весь день провели дома?

Я кивнул. Боб улыбнулся и покачал головой. У меня было чувство, что я принимаю участие в розыгрыше, исход которого известен всем, кроме меня.

— Вчера утром Хайди видела вас на Мэдисон-авеню. Она сказала, что вы были в костюме и при галстуке. Вы что, бегаете по собеседованиям?

— Какая разница, где я был? — огрызнулся я.

— Послушайте, давайте говорить начистоту, ладно? Никого не обманывать и не пудрить мозги. Вы хотите работать на эту компанию или нет?

— Да, — ответил я.

— Тогда и поступайте соответственно. А то как получается: сначала вы не приносите никакой прибыли, потом начинаете изображать из себя больного, а сами ходите на собеседования…

— Я не ходил на собеседования.

— Тогда чем же вы занимались?

— Если вам обязательно нужно знать, я был у врача.

— Я вам не верю.

— Это правда.

— И что же с вами случилось?

— Понимаете, дело довольно деликатное… У меня геморрой.

— Геморрой?

— Да, и в очень тяжелой форме. Даже сейчас, сидя здесь, я испытываю страшные мучения.

— Знаете что, Ричард, — Боб по-прежнему был серьезен, — мне кажется, я с самого начала был с вами предельно честен, верно? За это вы могли бы по крайней мере отплатить мне тем же.

— Я не понимаю, в чем моя вина.

— Мне не хочется произносить длинных обвинительных речей. На самом деле мне совершенно все равно, есть у вас геморрой или нет. Суть в том, что мне в этой компании нужны менеджеры, которые хотят работать здесь и которые не позволят, чтобы личные проблемы помешали им выполнять свои обязанности. Я знаю, что вы расстроились вчера, когда для вашего проекта не нашлось людей, и еще раньше, когда вас выселили из кабинета, но такое случается. Вам просто нужно идти в ногу со всеми, показать характер. Вы получаете здесь совсем неплохие деньги — так докажите мне наконец, что вы стоите этих денег. Я не могу допустить, чтобы в отделе продаж были упаднические настроения. Такие настроения — болезнь, стоит одному подцепить ее, как не успеешь оглянуться, и вот уже вся компания больна. Я должен уничтожить заразу, пока она не пошла дальше. Это последнее предупреждение вам, Ричард. Не знаю, что творится у вас в голове, но надеюсь, что вы наконец начнете серьезно относиться к работе.