— Да. Талант. А где он, кстати? Поздравить надо бы… — Дениска оглянулся. А потом повернулся ко мне, вдруг крепко взял меня за руку и молча впился в мои глаза.

— Куда? — спросила я, когда он стремительно потянул меня за собой.

— Пойдем, — решительно сказал он, — выпьешь шампанского.

Я жалобно оглянулась назад, туда, где висела наша картина. Уходить из того угла не хотелось. И тут я заметила Чургулию. Он возвышался над толпой. Его ржаная голова, небесно-голубая рубашка и благородный профиль наполнили меня порочной гордостью собственника. Я уже хотела махнуть ему рукой. Но замерла.

Он чуть наклонился и задумчиво поцеловал какую-то блондинистую голову. Это еще чья? И как это вообще возможно?

Чтобы Чургулия кого-то целовал!

Я вырвала у Дениса руку. Остановилась. И как партизанка с берданкой выглянула из-за стоявших рядом дам.

Чургулия стоял, обняв какую-то блондинку в белом пиджаке. И брюки у нее были белыми. И туфли на высоких каблуках. Они беседовали с какими-то людьми и вдруг все вместе громко рассмеялись. И я увидела такое, что долго не могла понять. Рука моего мужа по-свойски съехала на попу дамы в белом.

Или это чужая рука? Или это не мой муж…

Меня все это поразило так, как будто бы я вдруг увидела, что Чургулия снял с себя свои ржаные волосы. А я и не догадывалась, что это парик.

Чургулия меня увидел.

И вдруг мне пришло в голову проверить, парик ли это на самом деле, и я уже собралась в него вцепиться. Но мой решительный разбег был ловко прерван в самом начале. Привычный к парному танцу Денис перехватил меня на взлете. Не разжимая зубы, отчетливо сказал мне прямо в ухо:

— Не стоит, Ева, — и уволок за собой, крепко приобняв за плечо.

Я только успела увидеть, как белая дама повернулась и, сверкая климактерически потным лицом, противно спросила:

— Гэбриэл? Ар ю ОК?

* * *

— Только ничего мне не говори! Пожалуйста, без комментариев! — истерично прокричала я, когда села к нему в машину.

Он благородно промолчал, выкручивая руль и выезжая на улицу. Мы втиснулись в поток машин и понеслись вперед. Небо над городом синело. Фонари горели оранжевыми огоньками. Поехали по Гери вверх. Сан-Франциско пугал меня своими перекрестками на самых вершинах холмов. Останавливаться приходилось под углом в сорок пять градусов. Как космонавтам на взлете. Мне каждый раз казалось, что машина не справится и скатится обратно вниз.

Все чургулиевские слова о фиктивности нашего развода оказались нелепым детсадовским лепетом. Я чувствовала себя глупой и оскорбленной. Я не приеду к нему никогда. Я никогда не забуду этого ужасного одиночества, которое я испытываю благодаря ему. Вселенского одиночества. И заброшенности. Отчаяния и страха.

Но вот мы выехали на самый высокий холм. Дальше дорога мягкими волнами скатывалась к океану. А прямо по курсу в этом месте обычно виден был остров-тюрьма Алькатрас. Но сейчас вместо океана была стена молочного тумана. Не тумана даже, а слоистых облаков, ползущих на брюхе по побережью.

Мы проезжали мимо небольших деревянных домиков, покрашенных в пастельные тона. В каждом из них горел уютный желтый свет. И в каждом из них сейчас могло быть счастье. Где-то же оно есть. Ходит же где-то рядом…

— Куда мы едем? — наконец нарушила я молчание. И посмотрела на Дениса.

— Праздновать! — сказал он весело и улыбнулся мне, тряхнув своей длинной челкой.

— Да? И что мы собираемся праздновать? — поинтересовалась я обреченно.

— Свободу на баррикадах… — ответил он и остановил машину, завернув на какую-то маленькую улочку. — Здесь есть один чудный итальянский ресторанчик. Тебе понравится. Я уверен.

Я вдохнула поглубже и вышла из машины. В лицо ударил свежий ветер. Чувствовалось, что океан был отсюда в двух шагах. Но воздуха не хватало. Казалось, что у меня осталось только одно легкое, так давило грудь.

Мы перешли дорогу. Денис подвел меня к калитке, увитой диким виноградом. И мы оказались в таком же увитом зеленью ресторанчике, где повсюду висели пузатые винные бутылки.

— Ева, зайка моя! Как я за тебя рад! — сказал мне наконец Денис, когда нам принесли графин белого вина. — Боже, как я люблю, когда на моих глазах люди обретают свободу. Выпьем же за этот счастливый миг в твоей жизни. — Он поднял свой бокал. — У тебя все впереди. Ты юна! Ты очаровательна! Все мужчины планеты — твои потенциальные любовники. Мне бы твои проблемы! Честное благородное слово!

— Денис! Ты рехнулся! — Мы чокнулись. — У меня одни неприятности. Я в какой-то глуши. Россия с другой стороны планеты. Муж со мной разводится. Чургулия… Гэбриэл! Черт его возьми… Какие тут потенциальные любовники? Да я их всех уже ненавижу!

— Зря. — И он мечтательно посмотрел в сторону смазливого официанта, который принес нам заказанные Денисом морепродукты на громадном блюде со льдом. — Посмотри, какой хорошенький… Чем плохо? А ведь стоит тебе только подмигнуть… Какие возможности, Евочка! Да ты сама-то понимаешь?

— Отстань… Этот уж точно не в моем вкусе, — ответила я, мрачно глядя на хорошенького паренька.

— А этот? — Денис едва заметно указал глазами на бритоголового мачо с обнаженными руками. И заржал в кулак.

— Сволочи все, — без эмоций проговорила я, разом опрокинув винцо без тоста.

— Ты ненавидишь мужчин! Прекрасно! Хочешь, отомстим им всем? — в глазах Дениса загорелись веселые огоньки.

— На что это ты намекаешь? — Я вспомнила один анекдот, который рассказывал мне когда-то Гришка, и посмотрела на Дениса другими глазами. Приятный парень. Сильная шея. Но такая девичья кожа. Хотя о чем это я… И я добавила: — Не такая уж я и мстительная.

— А намекаю я вот на что. — Денис откинулся на спинку стула и посмотрел на меня взглядом творца. — Давай сделаем из тебя оружие массового поражения.

— СПИД, что ли, твой любимый привьем? — спросила я озадаченно и замерла с креветкой в руках.

— Дурочка… — усмехнулся он и покачал головой. — Между прочим, в этом ты вся. Святая простота… Ева! Ты же можешь вертеть мужчинами. У тебя для этого все данные. Только надо немного поработать над имиджем. Ты какая-то неопределенная. А ведь у тебя глаза такие… кошачьи. А губы… Маки просто, а не губы, — добавил он с чувством.

— О чем ты говоришь? Хочешь, чтобы я была такой же, как та крашеная дура в белом? — завелась я. — Кстати, ты не знаешь, кто она?

— Маша Арчер, — неохотно ответил Денис. — Ну так вот. Я бы тебя перекрасил в радикально-черный цвет. Это будет убойно, Ева. У тебя начнется реальная новая жизнь. Если бы я мог так взять и покраситься! Собственная судьба не узнала б!

— А почему же тогда не в блондинку? — ехидно заметила я, ковыряясь специальной вилочкой в недрах крученой ракушки. — Джентльмены же, кажется, их предпочитают…