— Краситься в блондинку значит обнаруживать комплекс недотраханности. Это мое глубочайшее убеждение, — с улыбкой сказал Денис. И добавил, глядя на то, как я мучаюсь с добыванием себе пропитания. — Ты ее вот так разними.

— Странно, — вздохнула я, доставая наконец мидию, — дома почему-то все красятся в блондинок.

— Вот именно. Это со всей очевидностью говорит о том, что в России-матушке — дефицит полноценных мужчин. Они все за пивом у ларьков стоят. Какое там… Кстати, сама посмотри, в самых продвинутых в сексе странах женщины брюнетки, и притом жгучие — Индия, Китай, Япония, Восток. Да что там — Италия и Испания, Латинская Америка. Нет! Я двумя руками голосую за брюнетку.

— А «Плейбой» как же? — спросила я, увлекаясь предметом разговора. — Там блондинки.

— Вот именно — в «Плейбое» блондинки. У них в глазах мольба доделать то, что не доделали другие, — с легким презрением сказал Денис. — Все тот же комплекс.

— Кстати, странно, что почти нет стран, в которых и женщины, и мужчины красивые. Либо то, либо другое. Хотя нет. Бывает. Французы ничего — Ален Делон, Изабель Аджани…

— Французы?! — Денис чуть не подавился. — Не смеши меня. Ален Делон! Да он знаешь какой? Метр с кепкой и тощий, как мальчик. Да! Согласен! Во Франции интересные миниатюрные женщины и никакие мужчины — плюгавые, носатые и тщедушные!

— Вот в Югославии мужчины просто супер. А вот женщины у них слишком мужеподобные.

— А где ты сербов-то видела? — спросил он с любопытством.

— По телевизору, — пожала я плечами. — В футбол играли.

— Понятно. — Он приподнял и опустил брови. — Футбол, как эротическое впечатление…

— Почему сразу эротическое! — вспыхнула я. — Этнографическое! А вот в Японии — женщины-игрушки, а мужики — мимы-комики. Я это все к тому, что наши бабы самые красивые, слов нет. Ну зачуханные, ну загнанные, но лица прекрасные. И главное разные тут тебе и шведки, и итальянки, и японки. Какие хочешь. Это еще мой муж говорил…

Я замолчала и погрузилась во взламывание крабового панциря. Еще мой муж говорил… Тоже мне, женщина с прошлым. Как я не хочу возвращаться в свою квартиру. Как мне хорошо здесь и сейчас… А Денис продолжал рассказывать:

— Помню, на гастролях были в Париже… В аэропорту Шарль-де-Голль смотрю, идет такая француженка, умереть. Подходит к нам и говорит на чистом русском: «Это Аэрофлот. В Москву летим?» Наша! А мужчины наши обмылки. — Денис погрустнел. А потом воскликнул, эмоционально воздев руки к небу. — Как у наших красивых женщин умудряются рождаться некрасивые мужчины?! Парадокс!

— По мне так лучше вообще без них. — Я вытерла руки и сказала твердо: — Денис. Я не хочу оставаться одна. Сидеть в этой мерзкой квартире.

— Ну а чего… — Денис пожал плечами. — Поехали тогда в клуб, потанцуем.

— Отлично. Только заскочим домой переодеться.

Когда мы подъехали к дому, в окне моей квартиры горел свет. Я посмотрела на Дениса.

— Сходить с тобой? — он с готовностью подался вперед. Но мне было понятно, что он этого не хочет. Какой нормальный человек по доброй воле полезет в семейные разборки.

— Ладно. Не надо, — тихо сказала я. — Только подожди меня. Хорошо?

— Ты уж там как-нибудь без выяснения отношений… Ни пуха…

— К черту.

Я открыла дверь своим ключом.

Чургулия набивал свою сумку вещами.

Я остановилась в дверях. Прислонилась плечом к стене. И молча наблюдала.

Я была ужасно благодарна судьбе за то, что глаза мои оставались сухими. А сердце не выпрыгивало из груди. Я смотрела на все это с поразительным спокойствием.

— Ты, кажется, нашел кандидатуру для брака по расчету? — спросила я издевательским тоном.

— Ты очень догадлива, — буркнул Чургулия, сдавливая коленями разъезжающиеся края молнии.

— И что теперь? — поинтересовалась я. — Когда ты вернешь мне паспорт?

— Я тебе позвоню, — ответил он, легко глядя мне в глаза.

— А билет? Ведь, в конце концов, это ты меня сюда привез!

— А не кажется ли тебе, что мы с тобой в равном положении?! — медленно, отчетливо и задушевно спросил меня мой муж. — Если бы ты сидела с грудным ребенком, я еще понимаю, это причина, чтобы считать тебя ущербной. Но чего ты хочешь от меня сейчас? Почему не ты должна мне обратный билет, а я тебе? На каком таком основании? Ты же всем своим видом хочешь мне показать, что у тебя зарабатывать деньги получается лучше! Может, ты мне тогда купишь билетик на самолет?

Может, я бесчувственная льдина. Может, я циничная стерва. Только, стоило Чургулии отвалить, я бросила о нем думать. Подобрала с полу двадцатку с копейками, которые он на прощание демонстративно вытряхнул из своих карманов мне на содержание.

Было ли мне противно? Нет. Мне было все равно.

И думать об этом я не желала. Завтра мне нужно было на работу. Сейчас меня ждал внизу Денис. И не было паузы, во время которой можно было заголосить и заломить руки. И потом, если бы его, не дай бог, убили… Такого гениального. А то ведь жив-здоров и держит за попу белокостюмных американок. И мне теперь из-за этого плакать?!

Двадцаточку мы используем, чтобы стать-таки оружием массового поражения. А не хватит, так добавим еще. Наше дело правое!

Так, уговаривая себя не падать духом, я нарыла в заветном чемоданчике Эвелин маленькую маечку в полоску, как матросская тельняшка. Эвелин была, конечно, посуше. На мне же этот топик приобретал признаки атомного сексапила. Грудь мою обтягивало здорово, а к талии полосочки решительно сужались. Раньше я никак не могла решиться эту маечку надеть. Район у нас неспокойный. Люди ходят темпераментные… Но сейчас меня ждал Денис в машине. И как мне казалось, случай подходящий.

В дверь позвонили. Не вытерпел ожидания Денис.

— Ну как ты? Все нормально? — осторожно спросил он.

— Более чем, — ответила я серьезно, отходя на полшага назад, чтобы дать ему возможность увидеть мой новый наряд.

В глазах его отразилось странное недоверие. И я спросила:

— А с тобой-то что случилось?

— Ты… Так и пойдешь? — он болезненно свел брови и с надеждой на то, что это неправда, посмотрел на меня.

— Тебе что-то не нравится… — вдруг почувствовав себя не такой уж смелой, спросила я. — Могу снять.

— Как снять? — спросил он, опешив.

— В смысле переодеться… — смутилась я.

— Нет. Что ты! Не надо. — Он замахал руками. А потом почему-то стал оправдываться: — Просто я драться не умею. Я артист, понимаешь. Ногой, конечно, дать могу. Только куда попало, приемов не знаю. Все собираюсь на каратэ пойти. Растягиваться мне не надо. Все есть. Только времени не хватает. А тут, блин, такое…