— Ну как же, Эльга Карловна?! Вот у человека в карте — звезда Давида. Зеленый свет без перекрестков. Ему легко дается все. А у кого-то клубок противоречий. Чайник поставит и тот взрывается.

— Все в ваших силах… Очень часто бывает наоборот. Со звездой Давида — всю жизнь перед телевизором на диване с пивком. «А чё напрягаться? Стоит мне только захотеть…» Но ничего особо не хочется. А другой за каждую мелочь борется. В результате характер — кремень. Горы сворачивает. Когда тетива натянута сильно — лук может треснуть. Но стрела попадает в цель с громадной силой. Если лук не согнут, он не выстрелит. Это тот самый случай, когда «плохой» гороскоп оказывается продуктивнее «хорошего».

Сначала такие рассуждения вообще ставили под сомнение науку астрологию. Если вариантов судьбы у владельца гороскопа может быть много и абсолютно противоположных, то в чем смысл этой псевдонауки?

— Запомните главное! — мудро улыбнулась Эльга Карловна. — Свою судьбу мы творим сами.

— Зачем же тогда знать все это? — спросила я как-то раз, совершенно сбитая с толку.

— Чтобы знать, какими инструментами творить свою судьбу. Только и всего. Может, у вас, Ева, она из воска — так и долбить не надо. Просто разогреть. А у Светы, например, из мрамора. Так нитка с иголкой не помогут. А у Надюши вот из бархата — знай себе шей по фигуре. А она по незнанию на огне греет. Вот затем и знания. Помогает. Поверьте.

Эльга Карловна учила нас во всем искать положительный смысл. И я вспоминала об этом всегда, когда было тяжело. Как бы нелепо это ни казалось в момент краха.

В моей ситуации было как минимум два положительных момента. Честно говоря, какие именно, я придумала уже после того, как оптимистично заявила сама себе, что их как минимум два…

Первый — то, что у нас с Чургулией не было детей.

А второй, что это случилось, когда мне двадцать, а не тридцать или сорок. Ну и третий момент, который мне удалось выкопать сверх нормы, — то, что это уже произошло. Гораздо хуже было бы, если все еще было впереди.

Три плюса — это уже немало.

Ну и потом, мои мечты претерпели существенные изменения.

Я вообще так устроена — мне обязательно нужно о чем-то мечтать. Не о платье, которое висит в соседнем магазине, а о чем-то глобальном.

Перед сном я всегда мечтаю. И мечты мои часто сбываются. Только все зависит от силы желания и подробностей, которые я себе напридумываю.

И теперь я почувствовала, что поля мечты опять чисты и первозданны.

Дом на берегу горного озера был тихим, и в окнах никто не мелькал. Там больше не жили дети — мальчик и девочка. Эти мечты были слишком болезненны. Чем больше людей ты любишь, тем ты уязвимее. Ты боишься их потерять. Нет уж. Я позабочусь о своем будущем, чтобы оно было защищенным и стабильным. Дом. Мастерская, где я обо всем забуду. И две собаки. Только собаки. Они не предают. Они не уходят к другим хозяевам, к тем, кто лучше кормит. Они не продают свою любовь. Ведь даже у нищих бывают собаки. Верные кареглазые друзья. Они положат мне свои тяжелые головы на колени, заглянут печальным взглядом прямо в душу. А я буду любить их горячо, но не больно. Я буду над ними, а не с ними. И в этом будет секрет моего спокойствия. Я стану буддисткой. И мирские раны затянутся новой кожей.

И может быть, я даже напишу чудесную музыку. Когда плохо, музыка так и звучит в ушах. Органная, со вселенским размахом. Жаль, что я лично не знакома с Иоганном Себастьяном Бахом. Ах, Иван Севастьяныч, я вас так понимаю! У вас же было море детей. И вы за них так переживали, что все время открывали в себе вечность, чтобы спастись от страха. Когда думаешь о вечности, уже не страшно потерять всех, кого любишь. Ведь и сам умрешь. Так чего уж там…

Я плачу редко. И никогда не рыдаю. Но если плачу, то мне не нужно, чтобы меня успокаивали. Я плачу совершенно не для того, чтобы показать, как мне плохо. И шантажировать своими слезами я никого не хочу. Я люблю быть в это время одна. А особенно люблю — прижаться лбом к оконному стеклу. Слезы льются сами, как дождь по ту сторону окна. И они тоже — природное явление.

Когда я плачу — я ловлю особенный кайф. Лучшие струны моей души звенят и поют. И мне каждый раз кажется, что вот-вот я сотворю что-нибудь вечное. Музыка прямо-таки плавает в голове — хоть поварешкой зачерпывай. Только вот ведь беда — у меня вместо поварешки всегда оказывается какое-то дырявое решето. Как будто бы есть у меня в мозгу веб-страницы, которые сохранить нельзя. Их авторские права кем-то защищены.

* * *

Все решено. Бороться. Я знаю, что у меня много сил. Много желаний и возможностей. И я не собираюсь сидеть и ждать, пока счастье свалится на меня само. Я же не какая-нибудь никчемная дура. Так можно прождать всю жизнь. А мне уже двадцать! Не шестнадцать. Не восемнадцать. А целых круглых двадцать.

Во-первых, я талантлива. У меня море идей. И надо словить в этом море хотя бы одну золотую рыбку.

Во-вторых, я красива. И если сегодня об этом догадываюсь только я, то завтра это будет достоянием общественности.

В-третьих, я удачлива. Да. Не позволять себе в этом сомневаться! И не вешать носа.

В конце концов, каждый из нас счастлив настолько, насколько считает себя счастливым сам. И это золотые слова.

Я твердила все эти жизнеутверждающие сентенции, глядя на себя в зеркало после тяжелого рабочего дня. И искренне уговаривала себя в них поверить.

Верилось с трудом. Но ложиться и умирать все-таки не хотелось. А значит, с чего-то мне надо было начать. Хотя бы с бойцовского настроя.

Моя жизнь ограничивалась несколькими факторами: визой, которая истекала через четыре месяца, жильем и деньгами. Денег моих хватало на то, чтобы жить. Платить за квартирку мне было не под силу. Обратный билет домой я как проблему не рассматривала. Все-таки надеялась на то, что Чургулия, будь он неладен, мне его сможет обеспечить. Если же билета не будет, можно сложить лапки и уже не барахтаться. Все-таки задачи перед собой надо ставить реальные.

Что же мне делать? Чужие проблемы решать легче, чем свои. Попробуем отнестись к своим, как к чужим.

Если бы я была бы не я, а пришла бы работать к себе администратором — с чего бы я начала?

И тут я задумалась.

Я бы посоветовала начать по-женски. Вложить деньги в себя. Такое вложение просто обязано окупиться.

Видимо, Денис прав. Я изменюсь до неузнаваемости. Так, чтобы судьба не узнала.

Пересчитав свои капиталы, я решила не думать о последствиях, поддаться импульсу и срочно идти на дело.

Хотя все-таки нет. Последняя примерка. Надо приложить к лицу что-нибудь черное. Как это будет смотреться?

Я быстро открыла чемодан. Где-то здесь она должна быть. Недавно же попадалась на глаза. Порывшись в вещах Эвелин, я вынула обычную черную водолазку. Надела ее через голову и тут же сняла, но не до конца. Узкий ворот плотно сидел на лбу. А рукава свисали с боков, как длинные черные волосы. Я подняла ворот повыше и открыла лоб. Чтобы понять, как это будет на самом деле, я стояла и щурилась на свое отражение.