– Посторонись, ослеп?

Он отскочил к обочине дороги. Два рыбака несли на прогнувшемся от тяжести шесте рыбину величиной с переевшую корову, хвост волочился по земле, оставляя влажный след. Все ахали, руками взмахивали. Но один коротышка с пустым мешком за спиной сплюнул и процедил:

– И ходют, и ходют, в глаза лезут, бахвалятся, стыд-то какой.

Ален спохватился – время, и побежал к воротам. Бабушка говорила: «Хвост удачи короткий, спеши ухватить». Успел: на поле пока готовились к поединкам, два десятка пар вздымали пыль, кружась друг против друга. Он обомлел: герой стоял с Ритусом, следил за бойцами, одобрительно кивая головой. Ален сел на пригорке среди других зрителей, заметил Эндрю и удивился: враг показался мелким, ничтожным, недостойным и внимания.

Ритус ударил гонг. Бойцы вытянули жребий, разошлись по парам, на поле вышли двое. Ален похолодел: в кругу оказались Кит и Эндрю. Силы явно неравные, один неумеха, второй ловкий и хитрый. Лежать Киту в пыли, просить пощады на забаву всем.

Эндрю невозмутимо стоял, ждал и Кит, устремив настороженный взгляд на врага. В руках у обоих меч да щит, то, с чем идет солдат в бою на противника и то, что решит, жить ему или погибнуть.

Желая скорее разделаться с «шутом» и славу себе добыть, Эндрю атаковал. Стремительно накинулся на противника, занес меч, ударил. Все вскочили и завопили – финал казался неминуемым. Но в какую-то долю секунды Кит успел поднять щит, грохот разнесся, устоял сын оруженосца, угрожающе выставил короткий меч вперед. Все разочарованно сели.

Ритус молчал.

Эндрю отошел, застыл, или выжидая, или примериваясь к врагу. Кит не двигался, зрители роптали, Ален впился глазами в соперников.

Ритус молчал.

Красавец поклонился публике, развернулся и бросился на врага. Как на учениях, отрабатывал удары о щит Эндрю: справа, слева, прямой улар, снова справа. Изящно переступая, кружил в боевом танце и вдруг рухнул на землю, у горла меч – проиграл. Зрители, бойцы оцепенели, не в силах понять, что произошло.

Ритус молчал.

Кит ждал сигнала учителя, зрители зароптали, он убрал оружие с горла противника и пошел к соратникам по поединкам. Эндрю поднялся, по бедру из раны сочилась кровь. Сын винодела, увлекшись игрой меча, держал щит опущенным и пропустил удар. Сдаться на милость шута он не желал, хромая, догнал соперника, поднял меч и вонзил в спину.

Зрители замерли, Эндрю, расставив широко ноги над поверженным противником, ждал с мечом в руках.

Ритус молчал.

– Не спеши!

Гневный окрик чужеземца не мог остановить красавца, он дрожал от нетерпения пронзить грудь лежащего, Ален закрыл глаза. Не прошло и секунды, как раздались крики изумления, негодования. Мальчик открыл глаза и рассмеялся.

Кит был жив, брошенный меч Эндрю валялся на песке, а сам боец, припадая на раненую ногу, бежал, петляя, по полю. Странник с улицы в своих доспехах неспешно следовал и со всего маху бил щитом по плечам, по спине, по голове. Безобразный вой стоял над полем, зрители свистели, улюлюкали. У ног полковника Эндрю свалился.

Ритус молчал.

Турнир закончился, Кита унесли на носилках, Эндрю подхватили под руки, увели с поля, Ален ринулся к чужаку:

– Почему ты не убил его!

– Ни к чему, трус сам умрет.

– А я бы убил, – с вызовом сказал Ален, – он нас всех ненавидит!

– Держи, – воин протянул мальчику меч.

Ален покраснел, с вызовом сказал:

– Успеется, а куда ты пропал, я весь город обегал…

– Не сердись..

– Да не сержусь, – виновато улыбнулся, – я ждал тебя, искал тебя.

– И я тебя, идем.

На берегу реки остановились.

– Квентин.

– Ален.

Воин достал из-за пояса кинжал, холодно блеснуло лезвие, закатал рукав, сделал надрез, передал клинок мальчику. Смело полоснул по руке Ален и покачнулся.

– Э-э, малыш, поосторожнее!

– Я готов!

– Парень, к чему же ты готов?

Квентин рассмеялся, бережно приложил свою рану к его.

– У нас в Шудуле воины перед битвой кровью менялись, братались. Я погибну, брат унесет и похоронит, он погибнет – я доставлю, схороню, и душа его с миром успокоится. С этого дня ты мой кровный брат.

– А я твой. Медленно текла река далеко к югу, зеркальная гладь воды слепила глаза.

– Как ты думаешь, Квентин, можно увидеть великанов?

– Пока не встречал.

– Хочу увидеться с ними и со строителями из космоса, пригласить домой, расспросить: где живут, как живут, есть ли у них тоже старики и дети, что любят. И правда ли то, что о них говорят.

– И что говорят?

– Что все здесь они построили, что мы пуп земли, – с замирающим от благоговения голосом произнес Ален. – Но я думаю: без людей и богов не обошлось.

У берегов прибились и скопились сухие ветви, листья, трава, кто-то шевелился под ними, но не показывался: побаивался чужих глаз. Кто, как ни отец Айдес подплыл послушать, Ален возвысил голос:

– Знаешь, Квентин, я вообще не верю, считаю, что, – и осекся, негоже тайны чужакам открывать.

Помолчал и спросил:

– Кто у тебя на щите?

– Лев, царь зверей.

– Царь, это как?

– Хозяин всего и всех.

– Он такой сильный?

– Да.

– А у нас нет царя-хозяина, все цари.

– Я знаю, потому беспорядок и сумятица.

– Это неправда, все хорошо здесь, – горячо возразил Ален. – Я люблю наш город, теряться в его улицах среди людей.

– Ты как сюда прошел?

– Через ворота по мосту.

– Никто не остановил?

– А зачем? – искренне удивился Ален.

Квентин вздохнул.

– Поубивают вас всех когда-нибудь в одну ночь.

В смятении Ален смотрел на Квентина, на глаза навернулись слезы.

– Братец, братец мой, что случилось, что я сказал не так?

– Ты… ты разве не знаешь?

И с искренней жалостью, соболезнуя старшему брату, воскликнул:

– Он не знает!

Медленно, четко выделяя каждое слово, произнес:

– Прости, но ты меня не расслышал. Наш город – пуп земли, нас охраняют великаны.

– Да, все я видел на своем пути: и города-медведи, города-фараоны, города-князья, но город-пуп… – Квентин развел руками.

– Мы непобедимы, – торжествующе заключил Ален.