Впрочем, ей казалось, что особенно надеяться на это не стоит.

В продолжение последующих дней Джонни то исчезал, то снова появлялся, курсируя между своим домом и домом Адамсов. Как догадывалась Элис, большую часть времени он проводил, наблюдая за Бекки. Однажды, когда Джонни вернулся домой после очередного визита в дом своей подружки, она заметила, что лицо у него расстроенное.

— Где ты был? — спросила она тихонько, когда он вошел в кухню, и Джонни через силу улыбнулся. Элис никогда не разговаривала с ним таким тоном, каким большинство матерей разговаривает со своими неуправляемыми сыновьями-подростками, но сейчас ее вопрос прозвучал даже строго.

— Я был у Бекки, — ответил он. — И я ужасно расстроился. Ее братья и сестры совсем отбились от рук и просто сводят ее с ума.

— Но ты, конечно, привел их в чувство и все им объяснил? — сыронизировала Элис.

— Я бы сделал это, если б мог… — Джонни вздохнул. Ему всегда нравилось возиться с ребятней, и братья и сестры Бекки любили его. — Увы, мне оставалось только приглядывать, чтобы никто из них не разнес дом в щепки или не спалил его. Младшие Адамсы — это что-то. Матери с ними нелегко приходится, и Бекки, как может, старается ей помогать. Сегодня, например, она даже не пошла на работу — Пэм пришлось срочно уехать по делам, а у обеих девочек ангина, и они остались дома. Конечно, Бекки их любит, но я считаю, что такая жизнь не для нее. То есть я хочу сказать — ей нужно что-то еще, кроме работы и домашних забот. Когда я был жив… — Тут Джонни смущенно улыбнулся матери, давая понять, что этой фразой не хотел ее расстраивать. — Когда я был жив, Бекки хотя бы имела возможность выходить из дома и развлекаться. А теперь она вообще никуда не ходит.

— Я знаю, — вздохнула Элис. — Мы с Пэм перезваниваемся, и она мне все рассказывает. Собственно говоря, им обеим не мешало бы где-нибудь бывать.

— Я не уверен, что они могут себе это позволить, — сказал Джонни и надолго задумался. В глубине души он сознавал, что Бекки не должна прятаться от жизни. Возможно, ей даже стоит начать встречаться с каким-нибудь юношей. Ему, конечно, это было бы не слишком приятно, однако Джонни никогда не был эгоистом. Он понимал — в свои восемнадцать Бекки имеет право на собственную личную жизнь, на радости и развлечения. Все лето она работала не покладая рук и к тому же занималась домашним хозяйством, заботясь о братьях и сестрах ничуть не меньше, чем их мать, которая, стремясь заработать больше, зачастую работала допоздна. Вот у Бекки и не оставалось ни сил, ни времени на развлечения, которые были бы естественными для девушки ее возраста, и Джонни это очень беспокоило.

— Я сама не раз предлагала Пэм посмотреть за ребятами, чтобы они с Бекки куда-нибудь, наконец, выбрались. Шарлотта могла бы мне помочь…

— Что-то мне не верится, что ты сумеешь вытащить ее с баскетбольной площадки. Разве только в промежутке между баскетбольным и бейсбольным первенством, — заметил Джонни с улыбкой. — Кстати, мама, почему ты не уговорила папу сходить к ней на игру? Я же говорил тебе, как это важно, но ты так ничего и не сделала. И отцу, кстати, это тоже пошло бы на пользу.

— Я пыталась с ним поговорить. — Элис сокрушенно покачала головой. — Но он не хочет и слушать. Ты не хуже меня знаешь, что отец считает спорт неженским делом. Особенно баскетбол и бейсбол. Синхронное плавание или прыжки в воду — еще куда ни шло, но игровые или атлетические виды…

По лицу Джонни скользнула недовольная гримаса.

— Я уже сто раз говорил и тебе, и ему: наша Шарли — прирожденная спортсменка, она гораздо способнее и талантливее меня. И он бы сразу убедился в этом, если бы хоть раз побывал на матче с ее участием.

— А он не хочет, — отрезала Элис. Она действительно много раз разговаривала с мужем на эту тему, но он всякий раз отвечал, что не собирается попусту тратить время. «На что там смотреть? — спрашивал он. — На визжащую толпу девчонок, которые играют в мужскую игру, и притом играют плохо? Нет уж, лучше по телевизору посмотреть нормальную игру!» Элис убедилась, что подобные разговоры ни к чему не приведут, и оставила свои попытки. К чему напрасно расходовать силы, раз уж Джим уперся?

— От этого много теряет не только Шарли, но и он сам, — уверенно сказал Джонни. — Поверь, все могло бы пойти по-другому, если бы отец не был таким упрямым. Раньше я и сам не понимал, как его невмешательство действует на всех.

— Может быть, мне сходить к ней на игру? — предложила Элис, но они оба знали, что Шарлотта хотела вовсе не этого, вернее — не только этого. Ей нужно было внимание и одобрение отца, но до сих пор она не получала ни того, ни другого. И Элис очень переживала по этому поводу. Что будет, спрашивала она себя, если через несколько лет, когда Шарлотта станет старше, она задумается о своем детстве и вспомнит, что родной отец ни разу не поинтересовался ее успехами, не порадовался ее победе, не утешил в поражении? Другие хвалили ее, но не он, а между тем она завоевала уже больше спортивных наград, чем Джонни в ее возрасте. Не далее как в прошлом году Ассоциация бейсбольных комментаторов объявила ее самым многообещающим игроком женской подростковой лиги. В местной газете даже на печатали ее портрет, но Джим об этом ни словом не обмолвился. При этом и Элис, и сама Шарли не сомневались в том, что, если бы Бобби играл в бейсбол или баскетбол, отец ходил бы на все его матчи и хвастался бы его успехами перед своими друзьями.

Когда Элис отправилась в школу за Бобби, Джонни снова поехал с ней и всю дорогу без умолку разговаривал с матерью. У Бобби в этот день было, похоже, не самое плохое настроение. Сев в машину, мальчик, как и в прошлый раз, обернулся и внимательно посмотрел на заднее сиденье, где сидел Джонни (сегодня он почему-то не исчез), а потом стал, как обычно, молча смотреть в окно. На обратном пути Элис разговаривала только с Бобби, хотя и ощущала постоянное присутствие старшего сына, а иногда могла его видеть в зеркале заднего вида. При этом у нее сложилось впечатление, что Бобби явно что-то чувствует, хотя он, конечно, ничего ей не сказал.

Они все вместе вернулись домой. Элис накормила Бобби. Джонни тем временем поднялся наверх, чтобы положить на место свой спортивный джемпер, оставленный накануне в родительской спальне. Поев, Бобби убежал к себе, а Элис осталась в кухне готовить ужин. Сегодня она специально для Шарли собиралась приготовить цыпленка по-виргински, картофельное пюре и обжаренные в масле цукини.

Вскоре вернулась домой и Шарлотта. Оставив в прихожей школьный рюкзак, она почти сразу отправилась на задний двор, чтобы успеть побросать мяч в кольцо до темноты. Точно так же поступал в ее возрасте и Джонни. Элис, оставив ужин на плите, поднялась наверх, чтобы переодеться. Проходя мимо спальни Бобби, она вдруг услышала доносящиеся из-за двери звуки. Судя по всему, мальчик прослушивал одну из множества учебных пленок, которые Элис покупала ему в надежде снова научить его говорить. К сожалению, из этого так ничего и не вышло, хотя сама идея была неплохой. Заглянув в комнату, Элис действительно увидела Бобби перед магнитофоном. Послав ему воздушный поцелуй, она уже собиралась закрыть дверь, как вдруг заметила Джонни, который, свесив ноги, сидел на подоконнике и смотрел на брата. Подмигнув ему, Элис отправилась к себе и, переодевшись, снова спустилась в кухню. Элис накрывала на стол, когда в кухне появился Джонни. Остановившись на пороге, он с тоской покосился на целую тарелку румяного печенья, которое успела испечь Элис. Увы — несмотря на то, что в нынешнем Джонни не было ничего от бесплотного духа, он не мог съесть ни одной печенюшки. Джонни не раз признавался матери, что очень скучает по ее пирогам, булочкам и прочей выпечке, но, к сожалению, существовали вещи, которые были ему недоступны.