– Как они могут так поступить? – спросил он. – После всего, что ты сделал? После всего, чем пожертвовал?

Он непроизвольно взглянул на бледные шрамы от Божьего огня на горле Джуда.

– Клятва паладина священна, – ответил Джуд. – И я ее запятнал.

– Но ты же нашел пророка, – не согласился Антон. – Они не могут просто отрицать… – Он замер. Они могли это отрицать. Потому что Антон не доказал, что он пророк. А без доказательств, жертва Джуда ничего не значила. Без доказательств он потерпел в их глазах неудачу.

– Трибунал вынесет решение завтра, но мое сердце знает, каким будет результат, – сказал Джуд, склонив голову. – Я приму наказание за свои ошибки.

Ошибки. Те ошибки, что свели Джуда и Антона. Те ошибки, которые привели к Назире. На вершину башни, на дно моря. Когда Антон наконец увидел то видение, что преследовало его всю жизнь.

А теперь они означали, что Джуд потеряет единственное, что для него было значимо.

– Пойдем со мной, – внезапно сказал Антон. Слова сорвались с губ прежде, чем он их обдумал. Он сделал шаг вперед, внезапно охваченный этой глупой, безрассудной возможностью. – Джуд, пойдем со мной. Уйди прежде, чем они заставят тебя.

Но, когда Джуд поднял взгляд, Антон увидел в них горькую покорность.

Хранитель или нет, Джуд останется. Он примет любое решение Ордена, потому что никто не имеет права пошатнуть его чувство долга.

Даже последний пророк.

Сернистый запах ударил в нос Беру, когда она прижалась к стене источника. Какофония лагеря начинала успокаиваться, а бойцы укладывались на ночь, не замечая ее, стоящую на страже.

Днем раньше Беру встретилась лицом к лицу с Гектором, в ужасе уставившись на черный отпечаток руки, помечавший его как не совсем живого, но и больше не мертвого.

– Гектор, – произнесла она тихим голосом. – Ты призрак.

Она боялась встречаться с ним взглядом, но заставила себя увидеть боль, отражавшуюся в нем.

– Нет, – выдохнул он. – Нет, это невозможно. Я не могу быть… мерзостью.

Когда она протянула к нему руку, он схватил ее за запястье, и ее снова накрыла волна страха и горя. Его страха и горя. Его глаза широко распахнулись в смятении, и он отпустил ее руку, словно обжегся. Прежде чем она успела заговорить, он исчез в толпе.

Беру смотрела, как он уходит, перевернула руку, словно могла найти объяснение их странной связи. Но ее рука оставалась просто рукой.

Эфира использовала эшу Гектора, чтобы не дать Беру умереть. Но теперь Гектор снова ожил. Должно быть, это создало какую-то связь между их эшами. Энергия, отданная Беру, все еще была как-то привязана к Гектору.

Это объясняло, почему она чувствовала боль Гектора в бойцовых ямах. И его реакция, когда она коснулась его, заставила ее подозревать, что это касалось не только ее – какая бы связь ни существовала между их эшами, она была обоюдной.

А что если… что если эша в Беру вернется к Гектору? Если энергия снова его, то, может… это сможет сделать его снова целым. Возможно, Гектору не придется жить проклятой полужизнью призрака. Которой Беру жила шесть лет.

Он мог вернуть свою жизнь.

Так Беру наконец искупит вину за жизни, забранные ею-призраком. Нить эши связывала ее с Гектором, и именно за ней она последует. Эфира забрала его жизнь. Беру должна ее вернуть.

Но сначала ей нужно его освободить.

Именно поэтому она ждала здесь, в темноте, в плаще и тканевой маске, закрывающей нижнюю часть лица. До нее донесся слабый свист, становившийся все громче. Она заглянула за стену, чтобы убедиться, что это хозяин бойцовых ям, и потом отступила, прислушиваясь к его шагам и скрипу открывающейся деревянной двери. Пару мгновений спустя она услышала всплеск и отошла от стены.

Стена была низкой, всего на полметра выше нее, и плохо уложенные камни помогали взбираться. На вершине она остановилась, заглянув в купальни. Из пруда источника поднимался пар, частично скрывая мужчину внутри. Пар помог ей забраться туда незаметной.

Она стала осторожно спускаться с другой стороны стены. Камни были скользкими от пара, и Беру пришлось двигаться медленно, чтобы не упасть. Наконец оказавшись в безопасности на земле, она подкралась к нему.

Схватила его за волосы, откидывая голову назад одной рукой и прижимая нож к его горлу другой.

– Закричишь, и я перережу тебе горло.

Мужчина всхлипнул.

– Знаешь, кто я? – спросила она, стараясь говорить низким голосом. – Отвечай.

– Н-нет, – заикаясь, ответил он.

– А должен бы, – сказала она. – Меня называют Бледной Рукой.

Мужчина снова всхлипнул.

– Так ты знаешь, кто я, – уточнила она. Она не была уверена в этом – Бледную Руку никогда не видели на этой стороне Пелагоса, но, кажется, слухи ходили. – Я здесь из-за твоих так называемых бойцовых ям. То, что ты творишь с этими людьми, неправильно.

– Они пленники, – выплюнул он. – Пусть радуются шансу…

Беру постаралась представить, что бы сказала Эфира. Она сильнее прижала нож, украденный с кухни караван-сарая, к его коже. – Тебе повезло. Я позволяю тебе говорить вместо того, чтобы тут же тебя убить.

– Пожалуйста, – произнес он. – Пожалуйста, я…

– Я позволю тебе жить, – сказала она. – А я так нечасто поступаю. Но я чувствую, что у тебя еще осталась совесть.

– Я сделаю все что угодно, – тут же ответил он.

Беру улыбнулась под маской.

– Хорошо. Я хочу, чтобы ты домылся. Потом вернись в комнату, собери вещи и уезжай. Один. Никому не говори. Если я вернусь завтра и увижу, что ты не ушел, ну… вторых шансов я не даю. Скажи, что понял.

– Понял, – печально ответил мужчина.

Беру отпустила его волосы.

– Я уйду, – произнесла она. – А если постараешься за мной проследить или послать кого-то за мной, я тебя убью. Если обернешься, я убью тебя. Понял?

– Понял, – снова ответил он.

Она убрала руку и отошла от ванны. Он не обернулся. Она перелезла через стену и побежала назад в караван-сарай, а сердце не переставало колотиться. Притворяясь Бледной Рукой, она почувствовала трепет и ужас от того, что Эфира сделала со всеми теми людьми. Беру никогда никому не угрожала раньше, а Эфира делала вещи и пострашнее – она действительно убивала. Беру стало плохо от чувства вины, и в каком-то извращенном смысле она отчаянно заскучала по сестре.

Но теперь она была, как никогда, уверена, что ее решение покинуть сестру было правильным.

* * *

На следующее утро Беру проснулась до восхода. Быстро оделась и осторожно вышла на лестницу, откуда открывался вид на стойла и двор. Оттуда она наблюдала, как караван, прибывший прошлой ночью, готовится к отбытию.