Рогозин мое настроение явно разделял. По крайней мере, шел, улыбаясь, и даже попытался взять мою руку в свою, но я мягко пресекла его поползновения.

Внезапно от затормозил и гаркнул:

— Стой на месте.

Я даже опешила.

— Эм… Зачем?

— Хочу тебя сфотографировать.

— Да не надо, зачем это? — я и прежде не любила фотографироваться, а тут и подавно. Ну не умею я позировать, выходит всегда глупо, скованно и неуклюже.

— Не переживай, просто будь собой. Я вообще-то в прошлом фотограф, чтоб ты знал, и прекрасно вижу, что ты просто боишься выглядеть глупо. Расслабься и просто будь собой.

Хмыкнула, но в душе нарастала тревога. Очередной плюсик в карму Рогозина не способствовал сердечному спокойствию. Слишком уж он хорош, а так не бывает.

Но все же послушно расслабилась, насколько могла и ему удалось сделать несколько кадров.

Вдоволь нагулявшись, мы наконец приземлились в нужном кафе, запах которого сводил с ума, заставляя желудок молить о пощаде и все-таки покормить его, что я и сделала.

Какое-то время мы поглощали быстро принесенный шашлык. Тот и правда оказался так хорош, что я, ничуть не стесняясь, за милую душу уплетала уже третий кусок. Да знаю, я девушка, да, должна следить за фигурой и прочее-прочее. Но я может с утра кроме пары бутербродов ничего не ела. А тут мясо, дымящееся, ароматное мясо. Любая бы на моем месте не сдержалась.

Насытившись, расслабленно откинулась на спинку стула. Вокруг то и дело сновали посетители, официанты, мимо проходили парочки, тихо играла музыка и мне снова стало хорошо. Ровно до тех пор, пока я не увидела знакомую парочку. Вика с Тохой видимо давно меня заметили и теперь он старательно отводил взгляд, а бывшая подруга намеренно пялилась на меня и Женю.

— Слушай, можно попросить тебя кое- о чем?

Рогозин тут же расплылся в улыбке.

— Всегда готов! Что прикажете, моя госпожа?

— Прекрати ерничать!

— И это все?

— Да нет. Ну… Не знаю, как сказать… ты можешь меня приобнять?

Женя удивлённо улыбнулся, кивнул, чуть придвинулся, и положил руку мне на плечо. Вот что значит военный, пусть и бывший. Никаких лишних вопросов.

— Ты же мне не скажешь зачем это нужно? Правда? — промурлыкал мне на ухо.

У меня даже дыхание сбилось.

— Нет, считай это моим маленьким капризом.

— Легко! Легко угождать девушке, которая на свидание надевает джинсы.

— Ну знаешь… в современном мире редко встретишь даму на каблуках. Вернее, даму может и встретишь, а вот девушку…

— Но на свидании все предпочитают выглядеть сногсшибательно!

— То есть я, по-твоему, не сногсшибательна?! — медленно, по слогам проговорила я.

Рогозин тут же смешно замахал руками.

— Нет, что ты, я совсем не то хотел сказать. Ты прекрасна, в том-то и дело, и без всяких там платьиц и помад.

— Но у меня есть помада!

— Значит, ты с ней так органична, что еще раз доказывает, что ты прекрасна сама по себе.

Я, смеясь покачала головой. Он еще и хитрый жук, но надо сказать, довольно галантный жук.

— Признавайся, ты просто хотела, чтобы я тебя обнял?

Я чуть не задохнулась от возмущения.

Нет, не галантный. И вообще, я может и хотела бы, но если бы Рогозин не был таким котом и, если бы ему еще совсем недавно не нравилась Эмка…

— Не угадал, но неважно. Давай уже к делу, а то мы с тобой весь вечер, о чем угодно, но не о Вере.

Женя тут же посерьезнел, слегка отстранился, сделал глоток вина и предложил заказать еще чего-нибудь.

— Ты издеваешься?! Говори уже.

— Да там и говорить-то особо нечего, если честно. Дамочка наша из семьи потомственных шизофреников. Бабка ее свои дни окончила в психбольнице, между прочим, той самой, в которой сейчас находится сама Вера. Сама она уже на раз привлекала внимание знакомых и родственников своим поведением. Были попытки суицида, но до поры до времени муж терпел, потому что любил.

— А сейчас?

— Что сейчас?

— Ну ты сказал, потому что любил. А сейчас что, разлюбил?

Рогозин пожал плечами.

— Сие мне неизвестно, так что… Что мог, я узнал, остальное не в моей власти. Я бы все же на твоём месте не связывался с Михалюком. Тем более, что и причин как таковых нет. Очевидно, что его жена и правда больна, вот он ее и спрятал подальше от любопытных глаз журналистов и таких проныр, как вы с Эмкой.

— Ну да… скорее всего ты прав, — вздохнула я, припоминая нервные движения Веры, ее странные путанные речи. Наверно, Вера на самом деле не в себе, а мы только зря затеяли это глупое расследование.

— Зато у нас еще та девушка из деревни есть. Я не против прокатиться снова куда-нибудь в такой классной компании.

— Ты слишком часто делаешь комплименты, это настораживает.

— Ну… я Донжуан тот еще, — хохотнул он.

— Вот именно. А я с Донжуанами и прочими Казановыми на некоторое время завязала. Так что, прости, давай останемся друзьями.

Рогозин скорчил умильную гримасу, закатил глаза и развел руками.

— Боги видят, я делаю все, чтобы понравиться этой несносной девчонке, но она словно скала.

— Ну вот видишь, ты и сам все понимаешь.

— Но это не значит, что я отступлюсь, — лукаво посмотрел мне в глаза, и в сердечке вновь ёкнуло. Да чтоб тебя!

— Я, кстати, дозвонилась до Маши, — решила сменить тему, пока мы не договорились до чего-нибудь такого, чтобы мне не хотелось обсуждать.

— О! Это же отличная новость. И когда договорились встретиться?

— Завтра.

— Возьмешь меня с собой?

— Ну если тебе совсем нечем заняться… — протянула я.

Женя сложил руки у груди в умоляющем жесте.

— Нечем. Вот вообще. Говори время, я за тобой заеду.

— Я думаю после обеда. Маша — девушка ночная, ей нужно будет отоспаться.

— В смысле ночная? Проститутка что ли? — округлил глаза Рогозин.

— Ну почему сразу проститутка? Просто работает в палатке по ночам.

— Еще есть что-нибудь интересное?

Я подумала, сообщать ли ему про привидения в психбольнице и наконец решила, что почему бы и нет? В конце концов это далеко не самая плохая тема для разговора.

Вкратце поведала про историю желтого дома, про расстрел, учиненный весной 1919 года на заднем дворе дома.

Слушал Рогозин, как всегда внимательно, не перебивая, а в конце спросил: