Мы молчали.

— Потерять разум это самое страшное, что может случиться с человеком…

— С другой стороны, — вдруг зачем-то ляпнула я, — ты же не будешь этого понимать. На мой взгляд самое страшное, это когда твой родной человек болен. А если ты сам, то уже все равно.

Ну вот… лучше бы я молчала все-таки.

Петрович недовольно посмотрел на меня и ехидно ответил:

— Еще раз перебьешь, и я подумаю, что ты точно сумасшедшая! Потому что говорить здесь можно только тогда, когда я скажу. Тебе ясно, Громова?! Или мне по буквам повторить?

Я подняла руки вверх, показывая, что капитулирую, а Эмка покрутила пальцем у виска, мол, чего я ерундой занимаюсь, связываясь с вредным преподом. Уж за столько-то лет могла бы и запомнить.

Но, к счастью, в этот раз все обошлось малой кровью и уже спустя час после философского припадка Петровича, нас отпустили восвояси. Я радовалась окончанию пыток так называемой практикой, Эмка последней завтрашней смене, остальные не знаю чему, но наверное тому же.

— Ну что, предлагаю это дело отметить… — рыжий Пашка в предвкушении предстоящего застолья потирал руки, и ребята с радостью поддержали его энтузиазм.

Мы же с Эмкой отказались. Я, потому что мне завтра выходить в Эмкину смену. Пусть и в ночь, но все равно… нужно и выспаться как следует и морально подготовиться.

А Эмке необходимо было меня конкретно проинструктировать.

С разрешения Никитичны я пригласила подругу домой и после сытного ужина мы устроились у меня в комнате.

Я, честно говоря, немного переживала, потому что слабо представляла себе, что и как делать в больнице. Да еще и ночью.

— Да не боись, подруга! — ободряюще похлопала Эмка по плечу. — Всего-то и надо, что следить за больными. Там сейчас и буйных-то нет и Лариска рядом. Придешь, скажешь, что вместо меня, ей по фигу.

— Да? — в сомнении протянула я.

— Пф…

Она закатила глаза и открыла окно, с шумом вдыхая ароматы весеннего сада.

— А медсестры, дежурный врач?

— Ой, я тебя умоляю… ты реально думаешь, что кто-то на санитарку внимание обращает? Твое дело убрать, позвать, не спать. Всё! Просто скажешь, если спросят, что ты новенькая. Им по фиг, понимаешь?

Она села рядом, зевнула и положила голову мне на плечо.

— Если Лариска доколебется, я ей позвоню.

— А как же мне Веру искать?

— Ну вы же меняетесь, не безвылазно у палаты сидите. Одна покурить отошла, вторая бдит. В туалет, по отделению пройтись, проверить палаты.

— Ладно, — я вздохнула и вытянула ноги. — Убедила. С этим разобрались. Осталось работу новую найти…

— Найдешь, — отмахнулась Эмка и засобиралась домой.

— Мне бы твою уверенность, — вздохнула я.

— А как без нее жить? — Эмка даже глаза округлила, — Всё, считай, за счет этой уверенности и крутится. Или ты думаешь, что сомневающийся чего-то может добиться? Ты на животный мир посмотри…

— А что с ним?

— А то, что чем увереннее ведет себя зверь, тем больше шансов у него быть альфой и вообще…

Что вообще она, как всегда, разъяснять не стала, а я в очередной раз согласилась с подругой.

Вроде и банальность, но она работает. Ведь действительно, будь ты хоть сто раз талантливым человеком, а без напора и веры в свои силы, без настойчивости и желания идти только вперёд, сметая все преграды, так и будешь прозябать где-то в самом низу социальной лестницы…

Хотя кому она на фиг сдалась эта лестница? По-моему, люди слишком много вниманию уделяют этой показухе. По мне так, делай, что хочешь, что любишь и плевать, кто и что о тебе думает.

— Отвисай давай… Ты когда думаешь, у тебя лицо такое интересное становится, — засмеялась Эмка.

— В смысле глупое? — я уже хотела обидится, но Эмка спокойно ответила, глядя мне прямо в глаза:

— В смысле интересное.

Ну и как на нее обижаться?!

Я предложила проводить подругу до остановки, но она отмахнулась, чтобы я не беспокоилась. Конечно… ага…

На улице уже стемнело, пока шли, болтали о социальном лифте, лестнице и подвале, и, уже подходя к остановке, находившейся в пяти минутах от моего дома, Эмка вдруг напряглась и тихо сказала:

— Будь осторожна.

Тут как раз подъехал ее автобус и она, махнув на прощание рукой, влетела по ступеням внутрь и так и не ответила на мой вопрос, что именно она имела ввиду. В этом вся подруга. Сказать а, но не сказать б, мол, догадайся, милая сама.

***

До дома идти было совсем ничего, но даже эти несколько сот метров я не смогла пройти спокойно. Дождь, бушевавший накануне, оставил после себя множество луж, одна из которых сейчас меня и забрызгала. Конечно, не без помощи автомобиля.

— Блин! — осмотрела свой любимый и единственный синий плащ, который теперь от ворота и до подола окрасился в ярко-коричневые пятна и не на шутку разозлилась. Джинсы я постираю, обувь почищу, но, черт возьми, что мне делать с плащом?! До завтра он точно не высохнет, а если вновь будет лить дождь, то придется кутаться в тонкую джинсовку.

Кто ты, бессмертный человек, что посмел сотворить со мной такое?!

Как ни странно, машина остановилась и из нее вылез самый натуральный браток. По крайней мере вид у нег был именно такой — бандитский. Лысый череп, черные очки, косуха, морда поперек себя шире.

— Ну что, кисуля… — начал он, а я заозиралась по сторонам.

Стало вдруг интересно, кого этот тип кисулей называет.

— Я вообще-то тебе!

Удивленно приподняла брови, даже про плащ забыла.

— Мне?!

— А ты здесь еще кого-то видишь? — разозлился тип.

— Нет, — покачал головой, — просто у меня какое-то странное ощущение, что вы ко мне с претензией. — улыбнулась и принялась отступать назад.

Чего-то этот тип явно от меня хочет, только вот чего?..

«Если ты сейчас сбежишь, то не узнаешь…» — ответила я сама себе, зная на какие струны давить.

— С ней самой, умненькая девочка. Короче… бросай свои поиски и живи дальше. Иначе…

— Что иначе?

Ну вот зачем я лезу на рожон, что мне, проблем мало?

— Увидишь, — осклабился этот тип, и помахал на прощание рукой. Сел в машину, отъехал вперед, а потом… резко сдал назад, вновь обрызгав меня с ног до головы.

Ну урод! Тебе это так даром не пройдет!

Где-то в кабинете…

— Что ты сделал?! — высокий, импозантный мужчина нависал над бритым качком подобно скале, готовой вот-вот поглотить все вокруг вместе с этим самым качком начиная с бритой головы.