Может быть, оценка курса, своей скорости и дрейфа была не точной? А может быть проблема в новых детонаторах? Ответ на этот вопрос был очень важен. Три торпеды из четырех не взорвались. Это чересчур много. У него возникло неприятное чувство, что торпеды были неисправны. Если это так, и военно-морская верфь производит дефектные торпеды, был ли смысл рисковать собственной жизнью и жизнями экипажа, демонстрируя чудеса героизма и доблести.

Дзиаллас опустил бинокль и добросовестно протер окуляры. Он четко запомнил линейный корабль. Однако ему показалось, что он обнаружил что-то прямо по курсу. Видение было непостоянным, и он совсем не был уверен в том, что увидел. Он не проронил ни слова, поскольку было так много возможностей принять за судно тень, вызванную Полярным сиянием или складками в береговой линии. Он снова взял бинокль, но не увидел ничего, что могло бы быть воспринято как судно.

Некоторое время он пытался разглядеть темный силуэт военного корабля, затем начал методично осматривать пространство справа от него. Ничего не обнаружил, даже мачт, которые он смутно разглядел еще мгновение назад и которые, возможно, принадлежали эсминцам.

Пока силуэт линкора не вернулся в поле зрения, он снова развернул бинокль влево. Вспышка молнии зигзагом пронизала темноту. Дзиалласу показалось, что это обман зрения. Но нет, тонкий луч света сверкнул с противоположного борта линкора. Луч был виден лишь частично, сверкнув из-за трубы. Возможно, это был луч прожектора с сигнального мостика.

– Герр капитан-лейтенант! Они светят прожектором в направлении берега.

Трое офицеров вновь нацелили свои бинокли на линейный корабль.

– Вот теперь они точно проснулись, – прокомментировал фон Фарендорф.

– Да, но к счастью их внимание обращено в ложном направлении, – ухмыльнулся Прин. С биноклем, словно прилипшим к глазам, он продолжал:

– Три торпеды приготовить к залпу! Точка прицеливания – центр главной цели! О-па! Они выключили прожектор. Так или иначе, они уже начеку! – добавил он.

Эндрасс припал к визиру и навел перекрестие на трубу.

– Будем стрелять с более короткой дистанции, чем в прошлый раз, – продолжал Прин.

Дзиаллас услышал, как старпом оценивает дистанцию, курс и дрейф, и передает их Смышеку. Что до него – то он продолжал спокойно осматривать горизонт в бинокль. Обследовал сектор, в котором мгновение назад что-то показалось ему подозрительным. Медленно, методично, с максимальной концентрацией внимания он обследовал тусклую линию, разделявшую море и землю. Задача, которую он выполнял, была не из легких. Поверхность моря продолжала светиться, но это свечение не было однородным. То здесь, то там яркие пятна чередовались с бегущими тенями, которые вскоре таяли на сером пространстве берега. Интенсивность света непрерывно менялась.

Дзиаллас стал одним из первых людей на корабле, так определила вахта. Его репутация была единодушно признана, и он старался ей соответствовать, поскольку немало этим гордился. И вот, когда он уже в третий раз возвращался к исходной точке своего сектора, его внимание привлекла крошечная прямая линия. Она была почти незаметна. И едва различалась на фоне холмов. У ее основания наблюдалось частичное обесцвечивание. Тщательное наблюдение этого пятна облекло ее в форму судна. Ошибка исключена. Его сердце забилось еще быстрее. Судно в дистанции 3000-4000 метров, а может и больше. Учитывая дистанцию, оно могло быть и танкером. Дзиаллас специально отвел глаза от цели, чтобы проверить сможет ли он найти ее вновь. Да, судно оставалось на месте. Плоская палуба и высокая надстройка в кормовой части.

– Судно, на курсовом три градуса левого борта! – он почти кричал.

Эндрасс услышал, но продолжал наблюдать за линейным кораблем, время от времени бросая взгляды на репитер визира. Прин потратил несколько секунд на то, чтобы зафиксировать новую цель.

– Я бы сказал, что это – небольшой танкер, стоящий на якоре у берега, если это не старый авианосец «Пегасус». Да, это именно он. Он не сможет воспрепятствовать нашей атаке, но этот огонь… Боюсь, с ним впоследствии придется считаться, – сказал он, не отрываясь от окуляров бинокля.

Его взгляд вернулся к линкору. Силуэт последнего значительно вырос. Теперь его можно было ясно разглядеть невооруженным взглядом. Оценив дистанцию, он скомандовал:

– Аппараты товсь!

Позволив биноклю вернуться на грудь, он продолжал вглядываться в военный корабль.

– Эндрасс, готовы стрелять? – спросил он резко.

– Так точно, командир! Направление стрельбы – три градуса правый борт! Аппараты готовы!

С рукой, застывшей на кнопке управления стрельбой, старпом с непроницаемым видом находился во власти предвкушения.

Несмотря на два свитера, Дзиаллас дрожал и даже собирался чихнуть. Усилием воли он заставил себя не делать этого. Леденящий бриз усиливается, подумал он. На мгновение его взгляд задержался на буруне у форштевня, и он вернулся к вахте.

Напряженность росла с каждой секундой. Эндрасс задавался вопросом, когда же командир решит стрелять. Дистанция до цели по его оценке не превышала 1500 метров. Темный силуэт линкора чудовищно раздулся в ночи.

– Право на борт! Аппараты пли!

Голос Прина, сухой и резкий, заставил его подскочить.

– Аппарат № 1 – пли! Аппарат № 2 – товсь!

– Аппарат № 2 – пли! Аппарат № 4 – товсь!

– Аппарат № 4 – пли!

Корпус в очередной раз вздрогнул, подтверждая, что все три торпеды вышли. А тем временем в «палате лордов» Блеек, обтерев лоб рукавом, произнес загадочное «Bon voyage!» (доброго пути – фр .).

На мостике фон Фарендорф в третий раз запустил секундомер своего хронометра. Прин взглянул на часы. Стрелки показывали 1 час 13 минут и 05 секунд. Исход игры будет ясен в ближайшие две минуты, показавшихся вечностью.

Оба линкора предстали перед Хэнзелем во всей красе.

Старший матрос пробовал представить, куда пошли торпеды, но те не оставляли никакого следа. Интересно, подумал он, в какую часть корабля они попадут. Через некоторое время напряженность стала невыносимой. Он направил бинокль влево к границам своего сектора, пробуя различить «Пегасус». К счастью, а может благодаря превосходному зрению, ему не понадобилось много времени, чтобы его обнаружить.

Плотно сжав зубы, Прин не отводил глаз от линкора. Вдруг его сердце забилось быстрей: на фоне темного очертания корабля поднялся белый столб воды, причем такой высоты, что скрыл надстройку до мостика. Командир так сжал пальцами плоский бортик ограждения рубки, что чуть не сломал их. На мгновение он перевел дыхание, его мышцы расслабились, и к нему вернулось обычное спокойствие. Слава Богу, на сей раз торпеды вели себя, как полагается. Уже второй гейзер поднимался позади грубы. А затем и третий, закрывший верхнюю кормовую башню.