многолюдно. Я переоделся как можно проще и взял небольшую сумку, куда на всякий случай сунул пистолет.

– Хэй, а где лодку можно купить, желательно подешевле?

Возившиеся на причале рыбаки подозрительно взглянули на меня и стали наперебой предлагать свои корыта. Цены оказались просто бешенными. Плюнув, я ушёл искать магазин лодочного инвентаря и самих лодок. Таких в Сайле оказалось целых два. В одном продавали старые бэушные лодки, в другом новьё по запредельным ценам.

Нет, я мог позволить себе и новую лодку, если бы всерьёз занялся рыбной ловлей, но мои цели этого не подразумевали. Выйдя из магазина с новым товаром, я решил прицениться к старым лодкам.

В конце концов, ругаясь и нещадно торгуясь, я купил простую, но ещё крепкую алюминиевую лодку с японским лодочным двигателем. Мотор я купил тоже старый, но, судя по всему, в него никто не лазил. Как говорили ещё в России: не надо лезть в старый японский двигатель, только масло меняй, и он будет тебе служить ещё долго. Масло в моём моторе меняли давно. Пришлось очищать движок от копоти и нагара, промывая всё керосином.

С лодкой я провозился до самого вечера, но мотор стал работать как часы. Ко мне даже подошли спросить, могу ли я ещё чего починить. Могу, конечно, но потом как-нибудь. Оставив лодку у охраняемого причала и кинув горсть мелочи окрестным мальчишкам, я ушёл отдыхать в гостиницу.

Уж если ленивый сторож проворонит моё плавающее сокровище, то уж мальчишки мне быстро сообщат, кто это сделал, и как его найти. Кошмары меня больше не мучили, несмотря на все обещания Молоха и, поужинав в гостинице, я завалился спать.

Глава 9 Вылазка в море.

– Твою мать! Что за хня?! Где моя лодка? Утырки, черножопые бабуины, вонючие негры, скоты, мудаки, клоуны чёрные! Найду – убью, порежу, родственников всех поимею! – орал я дурниной на весь пирс.

Ярая злость лезла из меня, как говно из унитаза, в который кто-то бросил кусок карбида. Какой-то черномазый скоммуниздил мою личную лодку, заработанную тяжким, непосильным трудом!

– Кто??? – тряс я за грудки охранника, но тот то ли не знал, то ли тщательно скрывал это, то ли просто был редкостным ослом без инстинкта самосохранения.

– Эээ, брат, успокойся, отвязалась твоя лодка, уплыла в океан. Я всю ночь бродил, никто не подходил. Мамой клянусь.

Высказать своё мнение по поводу его мамы мне не позволило воспитание, привитое собственной матерью, да и в последние годы я находился в порядочном обществе. Приходилось сдерживаться, и вот они плоды культуры, даже послать его в собственную маму, из которой он на свет появился, мне претило.

– Где твой хозяин, скотина?

– Там, – махнул рукой негр в сторону портового здания. На «скотину» он не обратил никакого внимания.

– Пошли.

– Ну, пошли.

Охранник пожал плечами и поплёлся впереди, показывая мне путь. Хозяина мы нашли быстро, хоть и не сразу. Всё что я смог от него добиться, это возврат мне денег за сутки охраны. Просто офигенная компенсация! Круче не бывает! Грёбаные негры...

Оставался запасной вариант – дети. Без труда найдя тех, кому я вчера бросил мелочь, почти всё узнал. А потом я показал… Показал бумажку в один доллар, и мне слили сразу и всех, как воду в унитаз. Сдали, как стеклотару в Советском Союзе.

Ведомый подрастающей чёрной молодёжью, я достиг каких-то лачуг далеко за пределами порта. Я даже не догадывался, что они существуют, как говорится, век живи – век ищи. А пока что меня уверенно вели к виновнику кражи или его пособнику. Мой блестящий, как у кота яйца, пистолет ослепительно сверкал в моих руках, бросая вокруг блики солнечных зайчиков. Вот он настоящий друг, настоящий помощник. А то нет у меня друзей, нет у меня подруг, я сам себе отличный друг. Я и мой пистолет. Если верить американцам, то творить добро лучше всё же с пистолетом, чем без него.

Лодки своей у песчаной отмели, куда мы пришли, я не обнаружил, что меня вновь очень сильно расстроило. Просто невероятно расстроило! Оставалось надеяться лишь на компенсацию. Руки ужасно зачесались, но не ладошки, а костяшки. Ещё лоб чесался в том месте, которым обычно бьют в нос… Короче, всё тело буквально зудело: колени, локти, ступни.

Мальчишка привёл меня к убогому жилому сооружению, что громко называлось хижиной. Дядя Том обрыдался бы, увидев эту хижину, и попросился обратно в рабство, только после одного взгляда на неё. Но я выдержал.

– Он здесь, его зовут Мудак (реальное имя негра), но все зовут его по прозвищу – Быстрый.

Угу, уточнять, почему у него такое прозвище, я не стал, потом узнаю.

Мальчишка, засунув в рот грязный палец, выжидательно смотрел на меня, выпятив свой пупок, рядом с ним стояла его страшная, тьфу, старшая сестра, что, собственно, и отследила этого Мудака.

– На, – сунул я ему в руку щедрую награду. – Найдёшь лодку, заплачу в два раза больше. Понял?

Мальчишка кивнул, схватил деньги и тут же исчез, вместе со своей подельницей.

Пнув с размаха дверь, я убедился, что она открывается, наружу. Отлично! Я достал пистолет и, никого не стесняясь, пальнул в то место, где виднелся засов. Громкий звук выстрела перебудил всё негритянское гетто. Высунув грязные, никогда не мытые головы из своих убогих убежищ, они тут же втянули их обратно, словно черепахи в панцирь.

Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу… Не зря делают такие статуэтки обезьян, ой, не зря. Уж слишком хорошо раскрывают они менталитет местных жителей. Засов громко крякнул и вывалился куда-то внутрь жилища. Рванув дверь на себя, я очутился в комнате, главной достопримечательностью которой оказалась кровать, а также полупустая бутыль с местной банановой водкой или пивом, я не принюхивался.

На кровати валялся среднего роста негр, худой, но жилистый, со смешным лицом вечного клоуна. Рядом с ним возлежала чернокожая красавица, ну, с его точки зрения. Да, как бы и по хрен, но она мешала.

– Брысь! Скажешь кому, сдохнешь, и тела твоего не найдут! Поняла?

Пистолет ткнулся в её широкий нос, чтобы она могла оценить запах гари и свежесгоревшего пороха от недавнего выстрела. Женщина оценила и мгновенно прониклась ситуацией. Вот что мне нравится в африканских женщинах, так это понятливость.

Не надо уговаривать, умолять, убеждать аргументами, сказал один раз, показал один раз, и тут же тебя поняли.