«Холидей Инн Экспресс», в котором я сняла номер, находился за углом. Весь вечер я просидела в отеле, заказала себе карри и съела его, сидя на мягкой-премягкой кровати и орудуя пластиковой ложкой. Я ела, пялилась поверх пластиковых лотков в экран телевизора и старалась не думать о Кирсти. Я смотрела кулинарные шоу и передачи о животных, пока мой мозг не наполнился беспредметностью. Я не чувствовала ничего: ни тревоги, ни печали, только покой. Наверное, гроза позади. Неужели жизнь и впрямь способна продолжаться?

Ранний завтрак был таким же пластмассовым, как и обед, и я обрадовалась, что могу сесть за руль и отправиться на свой «Дикий Север». По мере того как серая муниципальная застройка уступала место зеленым полям, широким лесам, а потом и настоящим горам, присыпанным ранним снегом, я чувствовала, как мое настроение улучшается.

Должно быть, Келлавей прав – он же знаменитый на всю страну детский психиатр. И кто я такая, чтобы с ним спорить? Кирсти Муркрофт – это Кирсти Муркрофт, думать по-другому действительно нелепо. Моя бедная девочка совсем запуталась, да еще и страдает от чувства вины. Мне захотелось обнять Кирсти и не отпускать целый час, когда я приеду домой. И мы все начнем жить заново в сладком кристально чистом воздухе Гебрид.

Стальной Лох-Линне тянется слева от меня, и на противоположном берегу я могу различить переплетение живых изгородей. Это знаменитая «дорога на острова»,[8]которая вьется через леса и пустоши до рыбного порта и паромного терминала Маллейга.

Не отрываясь от руля, я взглянула на часы на приборной панели. Мне рассказывали, что если сесть на паром от Маллейга до Армадейла, то весь путь займет на два часа меньше – не придется делать изрядный крюк на север через Кайл, чтобы попасть в Орнсей.

Я съехала на обочину и поговорила по телефону с жизнерадостной леди из паромной компании «Калмак». Хорошие новости – следующий паром отправляется в час дня, и я на него вполне успеваю. Я позвонила на Торран, сказать Энгусу, и сквозь треск и шипение расслышала его ответ: «Ладно. Я заберу тебя на лодке».

– Что? У нас есть лодка?

Треск.

– Да. Моторка. Я… – треск.

– Здорово.

Шипение. Треск. ТРРРРЕСССК.

– Я тебя встречу в Орнсее на пирсе, когда… – Голос Энгуса пропал в буре статических помех.

Телефонный кабель, тянущийся по морскому дну, когда-нибудь точно сгниет.

– Полтретьего!! Энгус, встречай меня в Орнсее в полтретьего!

Я еле расслышала Энгуса и предположила, что он сказал «да».

У нас есть лодка!

Наконец-то.

Когда я добралась до порта Маллейг, деловая атмосфера сразу же отвлекла меня от собственных мыслей. Здесь было полно офицеров береговой охраны и беспечных рыбаков, которые перекликались друг с дружкой на своих краболовных и креветочных судах. Я быстро завезла машину на паром. Улыбаясь и будто в полудреме, протянула из окна деньги за проезд симпатичному польскому пареньку в просторном анораке – тот доставал билеты из умного аппарата.

Затем паром переправился на другой берег, и я покатила по главной дороге Слейта в Орнсей. У нас есть лодка! Настоящая лодка из дерева или из брезента! Да все равно из чего!

Я энергично въехала на крутую возвышенность к югу от Орнсея.

Открытый всем ветрам и поросший вереском холм почти всегда заставлен автомобилями – здесь хороший сигнал сотовой сети, и местные едут сюда со смартфонами, чтобы побыть в Интернете. Еще этот холм был последней из преград, заслонявших вид на Орнсей, и когда я преодолела спуск, я его увидела.

Мой новый дом.

У меня тотчас поднялось настроение.

Торран. Незабвенный Эйлен Торран.

Я привязалась к острову, едва на него ступила. Я влюбилась в истинную красоту нового дома, невзирая на запустение и сырость, приняла великолепие волнующихся вод к югу от Салмадейра и была готова упасть в обморок от одинокой прелести Нойдарта меж двух заливов. Красиво до боли, словно от заживающей раны.

Я хочу никогда не возвращаться в Лондон. Хочу жить здесь.

На Эйлен Торране. Нашем острове.

Я промчалась вдоль деревни, через парковку возле «Селки» выехала к пирсу и обнаружила Энгуса. Он обнимал Кирсти, одетую в розовое пальтишко. Она робко улыбалась, а он – нет. Он смотрел на меня как-то странно, и я поняла: что-то не так.

Но сейчас-то что стряслось? Отмахнувшись от тревоги, я спросила:

– Почем взял?

– За пятьсот фунтов в «Гэйлфорсе»,[9]в Инвернессе. Джош помог ее довезти. Надувная, длина два с половиной метра. Я считаю, вполне удачная покупка.

Энгус не очень убедительно оскалил зубы в усмешке и повел меня на пирс, где продемонстрировал огненно-оранжевую резиновую моторку, качавшуюся на орснейских волнах.

– Джош сказал, что после суровой ночи на баре[10]она будет уже не такой нарядной, но это ерунда.

– Здорово.

Кирсти одной рукой прижимала к себе плюшевого Лепу, другая ее ручонка утонула в широкой ладони отца. Кирсти терпеливо ждала, когда можно будет сесть в лодку с мамой и папой и поехать домой. Но ее отец не унимался:

– Я такие часто видел у яхтсменов, они их постоянно используют. Они безумно легкие, их можно в одиночку вытащить из воды. А так как у нас нет подвижных швартовочных приспособлений, то для нас это важно, правда?

– Э-э… – промямлила я.

Я ничего не понимаю в лодках. Я до сих пор ликую, что мы ее купили, но все равно что-то, похоже, не так. Что-то неправильно.

– Давай я спущусь первым, – проговорил Энгус. – Я помогу вам забраться в лодку.

Не долго думая, он сбежал по каменной лестнице и залез в моторку, которая покачнулась под его весом. Затем он повернулся к нам и протянул руки к дочери:

– Кирсти, давай ты! А потом мама.

Я не пошевелилась. Кирсти подняла голову, посмотрела на меня и произнесла:

– Представь, что у тебя есть собака, кошка и еще одна кошка – их зовут Привет, Пока и Иди сюда, а ты гуляешь с ними в парке и зовешь.

– А?..

Она тихо хихикает себе под нос, затем смеется в полный голос. Белые зубки сияют, один растет, соседний шатается.

– Если ты, мама, будешь гулять в парке с кошками и собакой и звать их – ты будешь кричать «Привет!», «Пока!», «Иди сюда!», – люди прибегут со всех сторон и не будут знать, что делать!