Речи прекратились, и празднество из общего застолья быстро распалось на несколько отдельных пиршеств. Большинство женщин после торжественной части быстро выпили причитающуюся им дозу спиртного, зажевали парочкой бутербродов и, не дожидаясь чая с тортом, прихватив на дорожку апельсины или бананы, смылись домой, к мужьям и детям. Включили музыку, но попытка организовать танцы ни к чему не привела, трое мужчин, с тоскою глядя на окружающее их бабье царство, плотно уселись за столом, всем своим видом показывая, что не вылезут из-за него ни за какие коврижки. Оставшись без поддержки, женщины, продемонстрировав в групповых танцах свои навыки занятий аэробикой или фитнесом, быстро утомились и разбились на две группы. Одни, помоложе и пошустрее, сгруппировалась вокруг мужчин, другие, постарше, поопытнее, вокруг директора и завуча. Ольга, конечно, оказалась в первой.

В центре внимания был Вовка, который безостановочно травил анекдоты, подливал в стаканы окружающим женщинам и Виктору Николаевичу. Тот, с тревогой глядя на заканчивающуюся последнюю бутылку, периодически толкал Володьку локтем и громогласно шептал: «Слышь, Володь, надо бы скинуться, я сбегаю». «Не надо, Николаич, не надо», — коротко отвечал Вовка и снова начинал рассказывать очередную байку. Олег сидел рядом, но чуть в сторонке, как бы сам по себе. В стакане у него было что-то налито, и он даже время от времени подносил его к губам, но количество жидкости не уменьшалось. Увидав присоединившуюся к их компании Ольгу, он радостно улыбнулся, даже подмигнул ей, но попытки сесть к ней поближе не предпринял.

Снова все засмеялись над очередной Вовкиной историей.

— Ну что, молодёжь, — раздался голос Тамары Витальевны с другого края стола, — давайте сворачиваться, девочки, наши хозяйки, домой хотят, им класс закрыть нужно. Прибраться поможете?

Молодёжь, средний возраст которой, несмотря на Ольгину и Олегову молодость, колебался где-то возле сорока, стала подниматься, убирать посуду, расставлять столы и стулья. Ольга, внеся посильную лепту в уборку, удачно увильнула от мытья посуды и пошла к себе.

По дороге она заглянула в умывальник туалета младшей школы сполоснуть измазанные чем-то руки. Сегодня вся школа была буквально переполнена цветами, они стояли на учительских столах, подоконниках, шкафах, в красивых и уродливых вазах, трёхлитровых банках, вёдрах, поэтому цветы в детском туалете в первый момент не удивили Ольгу. Но уже через минуту она, перестав мыть руки, ошарашенно уставилась в угол. Там, в большом мусорном баке, плотным снопом лежали выброшенные цветы, те самые цветы, которые дети сегодня утром несли своим первым учительницам. Правда, среди них не было аристократических лилий или роз, здесь лежали цветы-простолюдины: астры, хризантемы, какие-то ещё скромные цветочки. Цветы, казалось, впитавшие тепло маленьких рук и сердец, были с презрением выброшены в мусорный бак. «Как же так, — думала Ольга, ошарашенно глядя на огромный букет, украшающий помойку, — так же нельзя, а если это дети увидят? Им же эти букетики родители готовили, покупали, следили, чтобы не завяли. Они же эти цветочки в ручонках своих несли, старались не помять, а потом учительнице своей вручали. Как же так? На помойку?!»

— Любуетесь? — Марина Михайловна неслышно подошла сзади. — Каждый год на Первое сентября и День учителя такая картина. — В начальных классах каждый ученик по букету приносит. Тридцать букетов куда поставишь? Домой не утащишь. Вот те, что похуже, и…

— Но ведь так нельзя. Если я кому цветы подарю, а он их тут же в туалет выбросит, это же он мне словно в лицо плюнул… Даже хуже. Цветы же, это как красота души, как солнца свет, а их в туалет…

— Ну ведь это не подарки, всё равно завянут, хотя подметили вы точно, «плевок в лицо», это правильно. Потом дети на нас плевать начинают, а мы удивляемся: «Откуда это у них?» Да от нас же — мы и научили.

Ольга поднялась к себе и заботливо расставила в классе свои цветы, мысленно приговаривая: «Не бойтесь, маленькие, я вас не выброшу, вы у меня долго стоять будете и радовать, а вас я вообще домой возьму», — обратилась она к лилиям.

— Ау! Девушка с лилиями! — В дверях стояли Володька и Олег, балагурил Володька. — У двух джентльменов… Надеюсь, вы не сомневаетесь, что мы — джентльмены? Так вот, — он был всё же слегка пьян, — у двух джентльменов есть предложение, не отличающееся оригинальностью. Так как нашу тёплую компанию самым беспощадным образом разогнали, предлагаем перебраться в другое место, где и продолжить празднества, тем более что завтра суббота. Сразу уточняю, что другое место — это Олежкина квартира, куда он нас и приглашает в гости, правда со своей закуской и выпивкой. Впрочем, вас, как безусловную представительницу прекрасного пола, данный вопрос не касается, джентльмены решат эту проблему сами.

— А почему хозяин молчит? — Ольга смотрела на Олега, ожидая от него каких-то слов или хотя бы знака.

— Сударыня! У него просто нет слов! — продолжал балагурить Вовка.

— Ну почему нет, есть. — Олег смотрел на Ольгу спокойно и ласково. — Я тут недалеко живу, пошли, Оль? Будет Виктор, который Николаевич, Светлана из начальных классов и Татьяна, она русский у твоих ведёт. Посидим. Правда, что-то расходиться не хочется, праздник всё-таки.

— Ну хорошо, — Ольге и самой не хотелось домой. — Если не долго… Только вот цветы…

— Бери с собой, не стесняйся, там пристроим, мы все с цветами.

Олег действительно жил недалеко, шли, правда, полчаса, но половину этого времени провели в магазине. Квартира была большая, трёхкомнатная, с просторным холлом и большой кухней. Одна комната была закрыта. «Это — родительская, — сказал Олег. — Ключи, конечно, есть, но они просили держать закрытой».

Татьяна, высокая блондинка, лет тридцати, тут же взялась руководить, отослав мужчин с кухни.

— Так, мужики всё равно есть запросят, Свет, почисти картошку, отварим её и сосиски, в самый раз будет. Оля, мой овощи и зелень, салат резать не будем, лишняя морока, так вкуснее, да и остатки не прокиснут, Олегу останутся. Мужчины! Режьте хлеб! Олег, где у тебя широкие тарелки, нарезку разложить?

Вскоре уселись за стол. Мужчины, предоставленные сами себе, явно не теряли время даром, Виктор Николаевич, во всяком случае, уже смотрел на окружающий мир как-то смутно.

Выпили за праздник, за женщин, за любовь. Вовка уверенно устроился рядом со Светой, пышной, курносой, русоволосой хохотушкой, тут же доверчиво и покорно прижавшейся к его крепкому плечу. Майор окончательно утратил интерес к действительности, погрузившись в мир грёз. Остальные болтали о школе, учениках, о себе. Оказалось, что у Татьяны есть шестилетний сын, который сейчас у бабушки, а муж «объелся груш». Ольга с тревогою поглядывала то на Олега, то на Татьяну, ожидая, что и они сейчас зациклятся друг на друге. «Неужели меня сюда для этого старого алкаша пригласили?» — подумала она, бросив неприязненный взгляд на уснувшего майора, и почувствовала, как горькие слёзы обиды закипают в груди и поднимаются прямо к глазам. Но Олег не проявлял никаких признаков интереса к Татьяне и, даже когда та, достав пачку сигарет, вопросительно на него посмотрела, сказал, чуть заметно поморщившись: «Если не трудно, курите на кухне, я не могу спать, когда в комнате накурено». Татьяна, пожав плечами, ушла курить, прихватив с собою Свету, Вовка взялся снова наливать, и Ольга ретировалась в туалет. Туалет примыкал стенкой к кухне, и, сама того не желая, Ольга услышала то, что не предназначалось для её ушей.