24 августа 1942 года

Декретное время: 10 часов 21 минута

Высота 97,7, правый фланг участка обороны сводной роты старшего лейтенанта Самсонова

Нырнув в ячейку, я едва не споткнулся об лежащего на дне бойца, лоб и лицо которого были густо залиты кровью. Ругнувшись, с нарастающей паникой пошарил глазами в поисках бутылки с КС, но не нашел и, уже готовый выскочить наружу, в последний миг заметил темное стекло в боковой нише. Бросился к ней, одновременно выдергивая чеку из гранаты Пузырева – панцер уже совсем близко, буквально в десяти метрах! Одной РПГ его не остановить, а коктейль Молотова я не брал с собой специально: мог ведь разбиться, пока я маневрировал с пулеметом по ходу сообщения. И подпускать к себе «тройку» нельзя, раздавит ведь, тварь…

– Лови!!!

«Ворошиловский килограмм» полетел точно под правую гусеницу танка – граната с ручкой, да и дистанция для броска вполне посильная. В ответ ударила очередь курсового пулемета, прошедшая над головой. Привычно нырнул на дно ячейки, спасаясь от взрыва, и тут же начал лихорадочно ползти на четвереньках. При этом стараюсь не обращать внимания на еще горячее тело погибшего, через которое приходиться переваливаться. Самого аж передернуло от брезгливости и одновременного чувства вины. Прости, браток, но тебе уже все равно, а мне еще с фашистами бодаться…

После взрыва усиленной гранаты, надорвавшей гусеницу, «тройка» замерла – опытный мехвод быстро среагировал, спасая машину от окончательной потери траков. Но вставший танк – мертвый танк, и уже буквально через десяток-другой секунд движок панцера заревел, и машина начала разворачиваться на месте. Видимо, экипаж решил повернуть ее лбом к окопам и аккуратно съехать назад, метров на двадцать-тридцать, а уже там приступить к аварийному ремонту.

Ну уж нет, гаденыш, так просто ты не уйдешь! Взмыла вверх бутылка с КС, прочертила в воздухе короткую дугу и разбилась на бортовой броне, но часть огнесмеси расплескалась на корме, мгновенно и жарко вспыхнув. Однако экипаж продолжил маневр, все же развернув «тройку» лбом к траншее и начав движение вниз. Вот только надорванные звенья гусениц уже не выдержали этой нагрузки и лопнули, а съезжающий танк смял, сдавил их своей массой, одновременно довернувшись ко мне горящим боком.

Все, голубчики, вы в западне! Огнетушитель уже потратили, и даже если есть еще один, я достану танкиста, которому придется забираться на корму, чтобы потушить пламя. Командир у вас ранен, я же нахожусь в мертвой зоне для танковых пулеметов и пушки!

Веселюсь, будто и не идет бой в траншее, будто бы и не давит окопы в нескольких десятках метров от меня вторая «тройка». А мотопехотинцы фрицев и того ближе – вон уже слышны их голоса, совсем рядом слышны, приближаются, гады!

Живых бойцов рядом нет, экипаж панцера постарался, а вот впереди по траншее идет жаркий бой, там едва ли не в упор бьют пулеметные очереди, взрываются гранаты, часто хлопают отдельные винтовочные выстрелы. Хорошо хоть, что между мной и танком немцев не оказалось: благоразумные зольдаты не стали драться в траншеях, которые давит «коробочка», а принялись зачищать их, наступая к правому флангу. Но там они натолкнулись на жесткий отпор, а вот другая группа, действующая на участке между машинами (и унтера которой я, возможно, убил) как раз спешит на выручку экипажу горящей «тройки».

Времени на принятие решения уже практически нет. Бей или беги! Повинуясь древним инстинктам, пробегаю метра три вперед, прячусь за изгибом хода сообщения так, чтобы наружу торчала лишь правая рука. Немного подумав, занимаю позицию для стрельбы с колена, вытянув в сторону приближающегося противника кисть с зажатым в ней ТТ. А вот и вы появились, голубчики…

Огонь открываю только тогда, когда выскочивший вперед немец с карабином замечает пистолет в моей руке, но до этого он успевает пробежать метра полтора, и за ним уже показался следующий камрад. Дважды тяну за спуск – выстреливший в ответ навскидку, но не попавший зольдат падает, поймав две «маслины» в живот. А вот бегущий следом живо среагировал, дав очередь из незнакомого мне пистолета-пулемета с дырчатым кожухом и вставленным сбоку магазином. Пули обожгли бицепс, и я поспешно отдернул руку, укрывшись за земляным выступом.

– Это МП-18, настоящий автомат Шмайссера, разработанный еще в конце Первой мировой войны.

– Спасибо за ликбез, но как-то не к месту…

Несколько секунд я напряженно жду, крепко стиснув «тэтэшник» в запотевшей ладони, но опытный немец не дурак, подставляться под пули не станет. Нет, далеко не дурак… В ход сообщения, буквально в полуметре от меня, падает «колотушка». Сердце ударило с перебоем, я было попытался дернуться к гранате – хотя бы оттолкнуть ее! – но ударившая слева очередь «шмайссера» заставила меня отшатнуться. Дернувшись назад, я поскользнулся, неуклюже упал на задницу и, словно загипнотизированный, уставился на М-24, понимая, что уже не успеваю ни убежать, ни выбраться из окопа.

В последний миг я закрыл глаза, воскрешая в памяти лицо Ольки… Да, в конце концов, все было не зря, разменять одну жизнь за другую – не самый худший расклад. И потом, может, умница «интел» все же сумеет найти какой-нибудь способ меня вытащить… С Мещеряковой ведь получилось же!

Однако по прошествии десяти секунд ничего не произошло – в смысле взрыва. Я резко открыл глаза, потрясенный страшной догадкой: а вдруг ганс (как и я вчера!) просто бросил гранату, не поставив ее на боевой взвод?! И пока я тут рефлексирую, он спешно продвигается по траншее, норовя всадить очередь в упор?!

Но вроде бы шагов не слышно, да и крышка на ручке гранаты откручена, и из нее торчит оборванный шнурок. Однако шипения не раздается, не видно и обязательного дымка горящего запала…

– У «колотушки» запал терочный, он может и от сырости, и от недостаточно резкого выдергивания шнурка отказать. А аммиачная селитра, используемая в М-24 как взрывчатое вещество, при длительном хранении слеживается и не детонирует. Вам повезло столкнуться с нередким для немецких гранат, но очень удачным сейчас отказом, уважаемый игрок. Однако будьте бдительны!

Словно вторя последним словам «помощника», сверху послышался негромкий шорох, а вниз просыпалась струйка сухой земли. В следующую секунду сверху показался ганс, направивший на меня ствол карабина с прикрепленным к нему ножевым штыком, однако, предупрежденный и окрыленный несказанной удачей, я успеваю вскинуть правую руку и дважды нажать на спуск.

– Scheisse!

Автоматчик выругался при виде поймавшего две пули в грудь камрада, выронившего маузер из ослабевших рук и рухнувшего вниз, фактически придавив меня своим телом. Но времени он терять не стал, пробежав