крупно дрожали. А это, насколько мне ведомо, весьма тревожный знак.

— Ты что же учудил, Михей?! — с порога начал он.

Я вышел из дома и осторожно затворил за собой дверь, чтобы не потревожить Любаву. После чего склонился к нему, я-то был на целую голову выше, и полюбопытствовал:

— Что случилось, батюшка?

— Вон! Вон что! — Он схватил меня за рукав и поволок за собой куда-то за дом.

Я уже и так уразумел, куда он меня тащит. Еще до того, как увидал свой колодец. Колесо было сломано и валялось на земле, полое бревно снято и разбито в щепки, а длинная палка сломана. Вокруг стояло несколько молодчиков из нашего села.

— Что же энто… — только и смог вымолвить я, замерев на месте.

— Что?! — обернулся ко мне раскрасневшийся Пахомий. — А я поведаю тебе что! Энто нарушение одиннадцатой заповеди!

— Но…

— И не пытайся лукавить, нечестивец! — взмахнул руками поп. — Ты сделал энто! Ты! Честные люди своими глазами видывали!

Я глянул на стоявших поодаль молодчиков, потом на Пахомия, и заметил:

— Я и не помышлял лукавить.

— Как ты мог? Поведай! Как? Как Лукавый овладел твоим разумом и подвиг на презренные деяния?

— Жена попросила, — ляпнул я и тут же пожалел. Черт! Не надо было еще и ее вмешивать.

— Жена?! — округлил глаза Пахомий, и его длинные уши задергались еще сильнее. — Жена?!! Вот ведь как действует Лукавый! Не зря же говорят, женщина — сосуд греха! Энто же из-за нее и случилось грехопадение! И как токмо жена твоя докумекала? Как прознала о механизме бесовском? Неужто по наущению Лукавого?

— Да где там! — спохватился я. — Она же такое в своей родной слободе видывала! Было там такое колесо, сам видал, еще до того как ее мне сосватали!

— Вот ведь бесовское семя! Был бы в тех краях благочестивый пастырь, он бы такого непотребства не допустил!

— Жена-то беременна! — попытался вразумить его я. — Ей тяжело…

— Ты совершил грех изобретательства! Тот самый, из-за которого случилась Катастрофа и Великая Зима!

— Но я же просто приладил колесо к колодцу, чтобы жене было легче воду набирать! — И не думал отступаться от своего я, хотя и понимал: бессмысленно и нелепо, коли поп решил, что энто нарушение одиннадцатой заповеди.

— Ты кем себя возомнил? Думаешь, можешь играть в Бога?

— Нет, — признался я.

— Ты хоть помнишь то, что в Святом Писании об одиннадцатой заповеди сказано, нечестивец?! — И, не дав мне и слова втулить, он упоенно начал цитировать: — Кто пользуется механизмами, будет действовать механически. А живущий механически, будет иметь механическое сердце. Тот, в чьей груди бьется механическое сердце, утратит первозданную чистоту и доброту. А без первозданной чистоты в жизни не останется счастья…

— Батюшка, но я же…

— А саму одиннадцатую заповедь помнишь?

— Помню! Одиннадцатая заповедь гласит: не изобрети себе механизма ни облегчающего труда твоего, ни облегчающего убиения зверя лесного, равно как и водного, и небесного! Ибо изобретательство есть мерзость пред ликом Господним, и кара небесная падет на того, кто упадет во искушение изобретательства!

— Так что же ты нарушаешь ее, нечестивец?! Разве Отец Наш Небесный не дал нам все необходимое? Разве не полнятся воды рыбой, а леса — зверем, разве не родит земля щедро да обильно? А тебе все мало, нечестивец? Зачем вмешиваться в естественный ход вещей? Зачем менять то, что создал Господь?

— Но мы же избы строим! Почему нельзя построить колодец?!

— Избы мы строим испокон веков! И поля засеваем, и на зверя охотимся, и рыбу ловим! Энтого достаточно! Не надобно ничего выдумывать да изобретать! Или ты хочешь, чтобы все повторилось? Ты хочешь новую Катастрофу и Великую Зиму?

— Нет, — вздохнул я, понурившись, — но разве же из-за колодца наступит Катастрофа?!

— Так ты еще и перечить смеешь! Негодник! Гордыня тебя обуяла! Оттого ты и впал во грех изобретательства! Из-за гордыни! Кем ты себя возомнил?

Я только тяжело вздохнул, а что еще делать, коли слова тулить супротив егошнего бессмысленно? Пусть побеснуется, а там, глядишь, и угомонится.

— В монастырь! — распалился поп еще более. — В монастырь негодника! На хлеб и воду! Да епитимью совершать! В смирении и покаянии!

— Что? — удивился я. — Батюшка, вы чаго? У меня жена беременная!

— Спасение души важнее дел мирских! В монастырь на сорок дней! Грехи отмаливать. А как покаешься, тогда уж и воротиться сможешь.

— Но как же она без меня? Кто ей воды принесет?

— А вот раньше думать надо было! — выпалил он и двинулся прочь, и молодчики за ним, один за другим, все с мрачными рожами. Один даже толкнул меня плечом, словно не заметил.

12 — Щупальце (Анна)

Если вам нравится лежать в ванной, вы полюбите невесомость.

© Валерий Поляков (космонавт)

В техническом отсеке мерно гудел 3D-принтер, пока Карим сосредоточенно в нем ковырялся. Посреди отсека лежал искореженный медный робот. Точнее, то, что от него осталось. Рядом невозмутимо стояло стройное изящное существо, напоминающее кентаврика, «созданного» из олененка Бемби, которого я когда-то видела в древнем детском фильме. Только вот «Бемби» скрестили с богомолом и осьминогом.

От спины «кентаврика» отходили многочисленные черные щупальца без присосок, концы которых аккуратно шарили в «останках» Серафима. Маленькие точки, словно блестящие бусинки, моргали почти по всей длине щупалец. Насколько я помнила из статьи о нгумбах, это были многочисленные глаза, которыми «Бемби» мог видеть, что там внутри сломанного робота.

На голове у него тоже имелись глаза, больше всего напоминавшие блестящие черные очки, отчего у «кентаврика» всегда был несколько отстраненный вид. Время от времени его тонкие антенны на большой удлиненной к затылку голове мерно подрагивали, как и заостренные кверху уши. А вот подтянутые к грудной клетке клешни, походившие на лапки богомола, ни разу не пошевелились. В целом «Бемби» производил впечатление хрупкого и беззащитного существа.

За все время он даже не глянул «большими глазами» на распластанного Серафима. Хотя и прекрасно видел его многочисленными рецепторами на юрких щупальцах.

Таковы нгумба с планеты К-99. Если приделать им синтезатор речи и обучить ремонтным работам — таких специалистов с руками оторвут. Ну еще бы, благодаря многочисленным щупальцам с глазами прямо на них, нгумба могут проникать в глубь сложных механизмов и ремонтировать их прямо изнутри.

В лабораторию вошел Зак с подносом, наполненным едой, и протянул его Пако. Тот принял его двумя щупальцами, а третьим поднял с подноса что-то, напоминающее подсушенного или поджаренного насекомого, размером с ладонь.

Поднеся гигантское насекомое к миниатюрному ротику, он приблизил к нему кончики антенн,