Араб перевел, памирец стал что-то считать, показывая на пальцах.

– Двадцать, – наконец произнес хронист, и Юсуп вздохнул: даже матерый с виду Фархад оказался младше него…

Вел их Таймасхан практически вслепую. Юсуп, следовавший за ним буквально след в след, как ни таращил глаза, ничего не мог различить. Ощущалась лишь мягкая почва под копытами коней, да слышалось журчание речки неподалеку. По всей видимости, Таймасхан вел их вдоль берега. Откуда у парнишки знание маршрута, Юсуп не спрашивал. Просто задал ему направление – до пересечения Терека и Сунжи, где, по данным учебников, произошел бой войск Тамерлана и Тохтамыша, и следовал за разведчиком. Одно он понимал четко: без мальчишки ему из этих лесистых холмов, да в темноте и тумане, никогда не выбраться. А вот как выйдут к «цивилизации», как поднимется над горизонтом солнце, тогда можно будет и точнее сориентироваться.

Однако планы Юсупа претерпели изменение очень скоро. И вовсе не по его воле…

Юсуп как раз размышлял, какой трюк ему придумать, чтобы втереться в доверие к Тохтамышу, когда едущий впереди Таймасхан вдруг резко остановился, да так, что Юсуп чуть не врезался в него, и наклонился вперед, всматриваясь в туман. Затем соскользнул с седла и, сняв пояс с бренчащими железками, по-звериному ловко скрылся в орешнике.

– Часто с ним такое случается? – спросил Юсуп у подъехавшего Кохцула.

Вся их колонна стояла.

– Его отец был лучшим охотником в Магасе, – отрекомендовал друга мальчишка. – Он знает, что делает.

Ждали, затаив дыхание, минут десять. Наконец Таймасхан, так же бесшумно, как и исчез, появился. Заговорил короткими фразами, словно выталкивая их изо рта:

– Впереди засада. Монголы. Десять, – он показал вначале две ладони, затем одну, – и еще пять человек. Есть часовой. Мимо не пройти.

Юсуп удивился:

– Почему ты думаешь, что засада, а не чей-то лагерь?

– Лагерь прямо на дороге не ставят… И место для засады удобное. Сразу за поворотом, – объяснил следопыт. Он слегка замялся. – Еще… видел там знакомых людей… Трое или четверо. Те, что были в селе.

Юсуп почесал бы в затылке, не препятствуй этому естественному жесту железный шлем на войлочной шапке. Не исключено, что бежавший Сейфуддин затаил злобу, соединился с каким-нибудь другим отрядом разведчиков и ждет теперь именно его, Юсупа.

– А если обойти сверху? Или вернуться и двинуться другим путем?

Таймасхан покачал головой:

– Я хорошо знаю эти места. Других дорог здесь нет. Пешком можно уйти поверху. Но на лошадях там не проехать.

Юсуп вздохнул. Лишних жертв ему совсем не хотелось. Кроме того, еще неизвестно, насколько боеспособен его отряд.

– Попробуем пройти тихо.

– Огонь? – деловито спросил араб.

Юсуп вначале недоуменно посмотрел на него, потом вспомнил, что сам назвал пластид «огнем».

«Ага, – усмехнулся он, – ты бы еще авиабомбу предложил взорвать…»

– Нет, огонь слишком громкий, – огорчил он хрониста. – И его нужно беречь… Поэтому просто свяжем часового и постараемся пройти тихо. Но на всякий случай приготовьтесь…

Сам он снял с предохранителя «Стечкин», с нежностью подумав о нем: «Самый лучший в мире лук…» Конечно, существовал вариант внезапно напасть на спящих монголов и всех перерезать. Однако подобная кровожадность претила Юсупу. Если можно обойтись без смертоубийства, лучше так и поступить. Да и расклад сил ему совсем не нравился. Кроме того, он даже не представлял себе, что такое ночной бой и как его вести.

– Фархад, снимешь караульного и дашь знак, – через хрониста передал он памирцу.

Тот кивнул, доставая из ножен свою больше похожую на меч саблю. Юсуп поморщился: разве можно такой «дурой» действовать, тут филигранная работа нужна – ножом или кинжалом. Впрочем, больше посылать все равно было некого. Пацаны – не в счет, им убийство в новинку, нельзя рисковать. Сам же он, если начнет палить, всех перебудит.

Отряд спешился, выстраиваясь в новый порядок. Араб, как самый нерасторопный, шел сразу после памирца и с пустыми руками. Юсуп рассчитал так: если поднимется суматоха, хронист успеет проскочить. Следом гуськом двигались мальчишки: каждый вел в поводу по две лошади – свою и товарища. Юсуп налегке замыкал колонну, держа наготове пистолет с уже передернутым затвором.

Памирца отправили первым. Сами, поскальзываясь на мокрой от росы траве, пошли за ним с отрывом в несколько минут, стараясь ступать максимально бесшумно. Не доходя до поворота пары шагов, услышали глухой вскрик, затем заржали лошади, отозвался кто-то из людей.

«Пусти танк в песочницу», – зло скрипнул зубами Юсуп. Он не стал гадать, что случилось, а бросился вперед, обгоняя мальчишек и араба. Очутившись в голове колонны, резко затормозил, дав знак остановиться и остальным. Раз уж противник предупрежден и превосходит их по силе, то нужно все обдумать. Отступать подло – нельзя бросать в беде Фархада. Нападать? Тогда следует хотя бы минимально подготовиться.

Первым делом Юсуп избавился от обоза. Всех лошадей он вверил заботам араба, который только мешал бы в бою. Конечно, он лишался переводчика для связи с памирцем, но какой смысл пытаться управлять человеком, который и так прекрасно знает, как рубить и колоть?

Остальные силы отряда Юсуп решил не распылять, атаковать единым кулаком. Слишком мало людей, окружения не устроишь. Он махнул рукой подросткам, те рванули следом за ним, чуть припоздал только запыхавшийся толстяк Чхоч.

– Близко не подходите. Стреляйте издалека, – успел им посоветовать Юсуп, решив, что так будет правильнее – и с моральной точки зрения, и с учетом разной «физики» его бойцов и закаленных монгольских воинов.

Завернув за поворот, Юсуп убедился в правоте Таймасхана: обойти засаду противника им не удалось бы. В этом месте тропинка, идущая параллельно берегу, расширялась до размеров небольшой полянки. С одной стороны ее ограничивал крутой склон, покрытый кустарником, с другой – каменистый спуск к реке.

Полноценным лагерем стоянка, конечно, не являлась. Рвы, валы и прочие хитрости фортификации обошли ее стороной, но вот свои щиты по периметру монголы выставили, оперев их на вкопанные в землю копья и создав таким образом неплохой частокол. Об этот забор, блуждая в тумане, и споткнулся памирец. Услышавший его караульный успел поднять тревогу, однако сам не уцелел. Фархад рубанул его от души, наискосок, развалив почти напополам. Впрочем, особой заслуги памирца в богатырском ударе не было – часовой просто не надел кольчугу.

Таиться дальше Фархаду смысла уже не оставалось: монголы вскакивали, словно первогодки в армии при ночной побудке, тут же выхватывая кинжалы, более удобные для боя в ограниченном пространстве. Памирец бросился к ближайшему от него, и их клинки завели свою звонкую песню.

Только по этим звукам Юсуп и понял, что бой начался. Разглядеть что-то в сероватой мути дальше чем на два шага ему никак не удавалось. Размытые блуждающие силуэты и тусклый свет от догорающего костра – вот и все потенциальные мишени.