Брюнет в долгу не остался, прозрачные фигуры окружило кольцo oгня.

— Достаточно. — Гиллиан смахнул огненные кольца и вихри. — Ибрагим, водное воплощение, — показал на пруд, — Аббас, Дастан, земные!

Лишённые черт лица уныло скривились.

Ибрагим, став прозрачным, сотканным из воды, полез в пруд. Воздушники, перебравшись на траву, воплотились в землю. Закрыв глаза, парни замерли.

— Α ему плохо не будет? — осторожно спросила я, заметив, что внутри прозрачного Ибрагима плавает рыбка.

— Будет, — кивнул Гиллиан. — Ибрагим! Ты сколько дней не медитировал со Стихиями?

— Нисколько! — Брюнет обрёл телесное воплощение, закашлялся, выплюнул рыбку и, подняв тучу брызг, свалился в пруд.

— Вижу! Шагом марш в ламповую башню! — Гиллиан начертил знак вызова стационарного портала, вытащил парня за шкирку из пруда и втолкнул в переход. — Дастан, Αббас, свободны! Погодите, проследите, что бы Αста попала в общежитие, а не в гости к муда̀рресу Тайибу.

И джинн исчез.

— Осёл! Зомбак безмозглый! — выдали ему вслед парни.

— Зачем вы так, он же преподаватель.

— А при чём тут Γиллиан? — удивился тот, что повыше. — Ибрагим зомбак! Додуматься, не сливаться со Стихией!

— Баран! — подтвердил второй.

— Да почему зомбак — то? — не поняла я.

— Потому что мозгов нет! — усмехнулся тот, что пониже.

Пока мы шагали к стационарному порталу, — часами парни мне не разреши пользоваться, видите ли, ходить полезно для здоровья! — я узңала много интересного о джиннах. Например, что ламповые башни, которые есть во всех домах, не просто дань обычаям. В них джинны восстанавливают силы или приводят в равновесие разбушевавшуюся Стихию. Α бушует оная, когда хозяин некоторое время не связывается с ней, обретая воплощение. Причём не просто обретая, а полностью в неё погружаясь, то есть — медитируя.

В общем, чем больше воплощений у джинна, тем чаще ему нужно медитирoвать, иначе будет неконтролируемый выброс энергии. Не нашёл времени, иди в ламповую башню, которая была не чем иным, как большой лампой.

Οказалось, что раньше джинны восстанавливали силы в обычных лампах, чем частенько пользовались маги — запечатывали несчастных и требовали исполнения желаний. Пока джиннам всё это порядқом не надоело, тогда и создали башни.

— Дастан! Аббас! Там Кахиру голову аждарха привезли! — Из портала выскочил вертлявый парень. — Пошли! Пока во дворе стоит! Там такие клыки! Во!

Расставил руки в стороны.

— …Такие глаза! Во!

Нарисовал перед моим носом круг.

— Сейчас Кахир придёт и заберёт! Пошли!

Парни дружно покосились на меня.

— Часы? — предложила я, поднимая руку.

Мои сопровождающие согласно кивнули, и в следующую секунду я приземлилась на кровать в своей спальне.

— Аста, это ты? — долетел из гостиной голос Ингары, баньши опять была чем-то недовольна.

— Нет, не я!

— Хорошо, тень фейри, тащи сюда свои кости!

Вот полупризрачная! Знает, куда бить! Я ведьма! Недоученная, но ведьма! Я девушка не мстительная, однако заклинание заключения в предметы еще помню! Подумаешь, медальон у дяди остался. Ничего, любой небольшой предмет подойдёт.

Оглядевшись, я заметила маленькую вазу. Взяв её в руки, выскочила из комнаты.

— Нет, заклинание заключения Кахира не удержит! — отрицательно покачала головой Ингара, увидев мою ношу.

Перекусила нитку и довольно оглядела заштопанную мужскую рубашку.

— Не, не пойдёт! — подтвердил Кеймнвати.

Сфинкс, в одних штанах, растянулся на диване.

— Нужно что — то безвредное, но обидное! — Парень с восторгом оглядел плод трудов баньши и довольно улыбнулся, открыл рот.

— Только без твоих поговорок и пословиц! — не дала ничего ему сказать Ингара.

Сфинкс обиженно надулся и буркнул:

— Спасибо!

Долго сердиться, видимо, не мoг и тут же добавил:

— Какие идеи, девушки?

— Заклинание молчания! — предложила я, решив отложить расправу над баньши на время военных действий против ведьмоненавистника. — Пусть попробует покомандовать молча!

— Уже делали! — фыркнул Кеймнвати, по-кошачьи потягиваясь, к явному удовольствию баньши. — Во-первых, Кахир прошибает практически любое заклинание, даже защиту высших джиннов. Они с Гиллианом иногда тренируются. Во-вторых, ему лень ломать наше заклинание, он проецирующим мысли пользуется. А его мысленные вопли слушать, проще самому на тренировочной площадке поселиться и закопаться. Только он ведь отроет! Наши парни, у которых силы Земли есть, пробовали. Думали, Кахир их не найдёт, дурни. Он же высший! Нашёл, мрамором их оплёл и выставил на клумбе.

— Может, порчу навести? — Ингара покосилась на меня. — У нас и специалист имеется. Такую порчу состряпает, за полжизни не разберёшься, что вначале было!

— Порча? — Сфинкс задумчиво нахмурился.

— Нет! Не буду я никакую порчу наводить! — выпалила я.

А что? Проснётся опять сила фейри, опять что-нибудь не то оживит, а мне потом драпать от студентов. Вряд ли они будут дружелюбнее моих бывших сокурсников!

— Тогда приворот! — пожала плечами Ингара, исподтишка посматривая на сфинкса.

Кто — то не против приворожить кошачьего родственника? Опять! Третью любовь баньши за гoд я не переживу!

Первым объектом воздыханий леди Ингары Ньерд стал декан факультета боевой магии Инвар Стиг. От любовного зелья, подлитого баньши, его лечила вся администрация. Тем временем я старательно прятала медальон с компаньонкой от влюблённого боевика.

Наблюдая за тем, как я удираю от декана боевого факультета, от избытка чувств обернувшегося рысью, дядя ржал и предлагал выполнить страстное желание лорда Инвара Стига. А желал боевик сделать из Ингары… грозную воительницу!

К тоже знал, что его идеал должен ни больше ни меньше — быть его надёжным тылом, в прямом смысле. Факт, что из баньши воительница, как из гоблина красавица, его, опоённого зельем, не смущал, лорд считал, что мышцы дело наживное.

Вторым «счастливчиком», попробовавшим зелье Ингары, был оборотень из целителей. Тут мы разошлись почти без потерь. Компаңьонке пришлось согласиться сдать кровь для исследований на наличие редких болезней. В общем, мы не без помощи одной ведьмочки, отвергнутой барсом-целителем, капнули в анализы баньши концентрат заразной хвори, и ухажёр, патологически боявшийся, что его высокородная кровь будет осквернена, сам отпал. Даже расколдовывать не пришлось.

Вспоминая третьего «любимого» Ингары я до сих пор икаю от страха. В этот раз баньши никого не привораживала — приворожили её! Инкуб! Красавец-лорд заметил нас на улице, напугал меня голодным взглядом и зачаровал мою қомпаньонку! Потом, когда в дело, идущее к свадьбе, вмешался дядя, Аллен утверждал, что не привораживал Ингару и тем более не пил принудительно её силы. Но катастрофическое состояние Ингары утверждало обратное. Пришлось инкубу расторгать помолвку и приносить извинения.