Лиза чувствовала его скрытое напряжение и не понимала, чем вызвана ломкая натянутость некоторых его слов. Чем больше Сэм говорил, тем загадочнее он становился для Лизы.

— Мои родители работали вахтовым методом на одном из орбитальных заводов… — внезапно услышала она глуховатый голос Сэма и поняла, что он продолжает прерванную мысль. — Думаю, это не их вина, что мы с сестрой большую часть времени — три недели в каждом месяце — были предоставлены самим себе. Наши кварталы всегда являлись чертогами бедноты. Они строились не так давно, во времена некоторого экономического подъема Кассии, и правительство планеты в тот период как могло позаботилось о своих приемных гражданах, конечно, не без выгоды для себя, — тут же усмехнулся он. — Каждая квартира в кварталах для иммигрантов была снабжена автоматической системой доставки, компьютерным терминалом, встроенной бытовой техникой. Цивилизация, если можно так сказать, осенила своим техногенным крылом новые микрорайоны.

— А что вы делали, когда родители трудились на орбите? — осторожно осведомилась Лиза.

— Торчали в виртуалке… — сознался Сэм.

— А школа? Учителя? Друзья?

Он немного помолчал, теребя в пальцах пустой бокал, и глухо ответил:

— Не было ничего этого. Вернее, было, но… не настоящее. Я понимаю, что это крайность, перегиб, вывих, но прозрение пришло ко мне много позже и далось слишком дорогой ценой. Те, кто проектировал новые микрорайоны, конечно, руководствовались благими намерениями, но жизнь не всегда протекает именно в тех рамках, которые изначально запланированы свыше. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю?

— Вы стали зависимы от Сети? — мысленно содрогнувшись, предположила она.

— Это трудно назвать зависимостью, — ответил ей Сэм. — Ты можешь представить себе, какой сформируется психика ребенка, если он с младенчества знаком с машинами и имеет прямой, неограниченный доступ к киберпространству?

Лиза задумалась, прежде чем ответить.

— Наверное, реальный мир станет для него скучен и неинтересен? — наконец предположила она.

— Слишком мягкие термины… — с горечью в голосе ответил Сэм. — Реальный мир становится наказанием, карой, понимаешь?..

Он несколько раз впустую чиркнул зажигалкой, едва ли осознавая, что делает. Робкий огонек на срезе позолоченной пластины то появлялся, то исчезал, словно безделушка в руках Сэма показывала всем свой голубой язычок.

— Те дни, когда родители возвращались с орбитальной вахты, становились для нас с Даной сущим кошмаром. Их ласки казались неуклюжими, подарки — дешевыми и блеклыми, развлечения — скучными. От них пахло чем-то невыносимым — теперь я понимаю, что это был нормальный запах человеческих тел. Однажды они повели нас в национальный зоопарк Кассии, и я, наверное, никогда не смогу забыть, как меня рвало на асфальт рядом с вольером, в котором содержались элианские жабоклювы. Мир живого казался нам гадким, грязным, ненормальным. Наша психика уже сформировалась там, в чистом, волшебном мире ирреальных образов, и мы никоим образом не подозревали, что на самом деле извращены мы сами. Ведь наши понятия о жизни и смерти, человеческих взаимоотношениях, о красоте, Природе, искусстве — все было смещено в иную плоскость. Мы выпадали в реальность из сказочного бессмертия, — вновь горько усмехнулся он, — и бренный мир, который казался нам таким грязным и скучным, в конце концов сумел жестоко отплатить за оказанное ему пренебрежение.

Лиза остро представила то, о чем говорил Сэм, и зябко поежилась, будто в жарко натопленной комнате, по стенам которой плясали отсветы мечущихся в камине языков пламени, могло и в самом деле быть холодно.

Теперь ей стала понятна неодолимая тяга Сэма ко всему натуральному, его стойкое отвращение к эрзацу, подделкам. Поленья, которые даже на зеленой Кассии стоили немалых денег, в его сознании никак не могли быть заменены электрическим камином. Суть этого человека, оказывается, крылась намного глубже, чем можно было предположить на первый взгляд.

Что за страшные, порочные тайны скрывала под пологом насильственного забвения его память? Какие вывихи подсознания он был вынужден постоянно носить в себе, старательно подавляя их, не давая вырваться на волю своей истинной сущности?

— И все же, Сэм, как вы жили в отсутствие родителей? — Лиза задала этот вопрос, болезненно припомнив иссохшее тело Сергея, струйку высохшей слюны в уголке его рта и черный кабель оптико-волоконного соединения, змеей обвивший горло мертвого мужа.

— Ты спрашиваешь, почему мы не умерли?

— Да… — сглотнув вставший в горле комок, ответила она.

— Ну, для этого существует, вернее существовала, служба виртуального контроля, — пояснил Сэм. — Дело в том, что мы посещали виртуальную школу, где нам преподавали учителя-фантомы. Для района бедноты это намного выгоднее, чем реальное посещение занятий, ты ведь должна понимать, что в таком случае сразу исчезает множество проблем, присущих обычным учебным заведениям. — Сэм в эту минуту казался задумчивым, даже грустным. — Так как большинство родителей наших сверстников тоже трудились далеко на орбите, то в Сети для нас существовал своеобразный интернат. Невозможно было войти в киберпространство, не подключив, помимо шунта нейросенсорного контакта, еще и положенные датчики жизнеобеспечения. Нас обязывали есть три раза в день и посещать занятия. И все это не бесплатно, — обслуживание и обучение оставшихся на Кассии детей стоили нашим родителям серьезных вычетов из зарплаты. Это не являлось формой государственного рэкета, отнюдь. Скорее глобальный эксперимент горе-социологов, проведенный в масштабе целого района с многомиллионным населением, но тогда никто не задумывался над последствиями. Нас действительно старались растить умными, образованными, культурными… а получились, — он невесело вздохнул, — получились маленькие виртуальные зомби, подверженные ломке при возвращении в обычный мир.

— Эксперимент? — ужаснулась Лиза.

— Ну да… — Сэм поднял голову и удивленно посмотрел на нее. — А как я могу назвать это по-другому? Власти Кассии, запуская в эксплуатацию орбитальные заводы-спутники, предполагали вахтовый метод работы на них, а как известно, у большинства рабочих бывают дети… Тогда кому-то в голову и пришла эта идея: вырастить вместо злобной уличной шпаны интеллигентных мальчиков и девочек — целое поколение гениев из трущоб. Золотой генофонд обновленной Кассии. Снабдить каждую квартиру виртуальным комплексом намного дешевле и проще, чем возвести настоящие школы и развлекательные центры… Проблема детской преступности снимается сама собой: эти умники понимали, что ребенок, вкусивший виртуалки, не пойдет в подворотню — там ему будет неинтересно.

— Эта история имеет конец? — напряженно спросила Лиза, когда Сэм замолчал, глядя на рассыпавшиеся угольями дрова. Они тлели, неровно переливаясь багряными оттенками.

— Любая история имеет свой конец, — ответил он, с трудом оторвав взгляд от камина. — В один прекрасный день какая-то сволочь запустила в Сеть Александрийска новый тип вируса, который не смогли вовремя обнаружить существующие на тот момент программы безопасности Сети.