Я брал себя в руки, я сдерживался, старался не сорваться. Как назло Воронов не выходил на связь. Ушел в подполье, а у меня в руках гребаные бумажки, на которые открывается охота. Плюнул, бросил все. Помчался к ней. Неделю держать ее в объятиях. Трахать до исступления, слушать ее крики, вдыхать запах, целовать губы. Слышать от нее, что любит. Выбивать любыми способами эти признания. Уверенность, которую она всегда мне давала. Сейчас я остро в ней нуждался, а Оксана как назло отдаляется все дальше и дальше.

Как будто чувствовала, что я что-то задумал и лгу ей, но ведь она ничего об этом не знала. О бумагах. Я был в этом уверен.

А потом все отошло на второй план. Она со мной. Целыми днями и ночами, и я начал забывать о проблемах. С ней рядом всегда так. Остальное теряет смысл. И шум, крики детей, их смех. И снова мы обычная семья. Счастливые, влюбленные, нам хорошо.

Я успел забыть, что, когда слишком хорошо, дальше будет очень больно. Так больно, что останется только пустить себе пулю в рот. Я открыл глаза и смотрел в потолок, пытаясь понять, как уснул в одежде. Почему в голове все шумит, как после алкоголя, а я ни черта не пил. Минуты на то, чтобы сообразить, резкое движение в сторону, в другую. Я один. Ее нет. Постель застелена. Дом остыл. Холод собачий. Позвал в темноту:

— Оксана.

А внутри уже расползается мерзлота, расползается вонючий, горький туман сомнений. Резко подорвался и уже громко:

— Оксана.

Но ее нет, и у меня отвратительное ощущение — ее нет дома. Вообще нет. Потому что внутри стало пусто и больно. Глупости. Сам себе под нос. Она просто спит у детей или сидит у мамы. Бред какой-то.

Прошел по дому, заглянул к детям и к спящей с Русей теще. Пусто. И мне становится все холоднее. Ощущение, как будто по стенам ползет мерзлота. И я еще сомневаюсь. Все еще брожу по дому, пытаясь найти какие-то объяснения, и даже набираю ее номер в надежде, что он зазвонит где-то дома, но нет. Гудки идут, а звонка нет. Может, на беззвучном? Вернулся в спальню, на каком-то автомате распахнул шкаф и застыл, чувствуя, как кровь застыла и перестала циркулировать. В шкафу нет ее вещей, и все внутренности отравило ядом. Дернулся всем телом, выскочил в кабинет, включил свет и тут же заметил бумаги на столе. Они лежали там, как…как приговор. Как нечто жуткое и смертельно опасное. Мерзостное и грязное. Взгляну и сдохну на месте.

Но нет, ни хренааа. Я не сдох. Я стоял перед столом и раскалывался на куски, покрываясь изнутри нарывами, язвами, коростами, содранными до крови и обнажившими кровоточащие дыры. Что это? Подделка? Фотошоп? Чья-то еб***ая шутка?

Я не смотрю на эти снимки. Я в них не верю. Для меня это подделка. Ее выкрали, наделали всей этой дряни, повторили трюк с Дариной. Ни хера у них не выйдет. Пока сам не увижу… пока сам не дотронусь до смрада измены, не поверю.

Но я уже отравлен, я уже под каменным прессом, и меня шатает от боли, от желчи подозрений, от ощущения, что здесь все не так… здесь гребаная правда. И я ее видел, только отказывался даже допустить такую мысль.

Взял лист бумаги и, прочитав первые две строчки, сдавил сучью бумажку в ладони так, что от боли в суставах потемнело перед глазами.

"Я ушла от тебя, Руслан. Прости, но я люблю другого мужчину. Не ищи меня. Я потом сама свяжусь с тобой насчет детей. Дай мне быть счастливой без тебя".

Взял один из снимков. Это не просто удар — это, бл*дь, смертная казнь с пытками. Только что мне выдрали ногти ржавыми плоскогубцами. Я замерзал. Дикий и невыносимый холод сковывает изнутри. Она только что призналась мне, что предала меня… что изменила мне. Я долбаный. Конченый рогоносец, который в упор не видел очевидного. Глядя на одну из фоток, я уже точно знал, что убью его. Никакого счастья не будет, Оксана. Будет боль. Много боли. И мне, и тебе.

Знай, время не остановить, в прошлое

Не возвратиться; мне уже довольно, но -

Стучит в окно черно-белая печаль, и в небо

Улетает птицей, как последнее "Прощай…"

Разбитая любовь — тонкие нити,

Мы хотели вновь соединить их.

Тяжело дышать, но уже не больно,

Вся моя душа парализована.

Разбитая любовь, белые пятна;

Разбитая любовь, а может, обратно?

Тяжело дышать, но уже не больно -

Вся моя душа парализована. Парализована.

Знай, ничего не изменить, и ни к чему

Искать причины — мне уже довольно фраз.

Как в первый раз нам уже не полюбить…

Наши души излечимы, но запомним, как сейчас:

Разбитая любовь — тонкие нити,

Мы хотели вновь соединить их.

Тяжело дышать, но уже не больно,

Вся моя душа парализована.

Разбитая любовь, белые пятна;

Разбитая любовь, а может, обратно?

Тяжело дышать, но уже не больно -

Вся моя душа парализована. Парализована.

Григорий Лепс

Как банально и просто. Слишком просто, настолько просто, что от тошноты хотелось выблевать собственные кишки. Она у него дома. Никто нигде не скрывается. Ушла к нему в его долбаную, маленькую "студию". Я ощущал, как превращаюсь в психопата. По щелчку пальца из нормального человека в маньяка. Я хотел крови, я ее жаждал. Я представлял, как убью вначале его, а потом ее. Или наоборот. Мне чудился запах агонии этих двоих. И все это время смотреть ей в глаза, чтобы понять. Чтобы осознать за что… осознать, что все это правда. Пусть увидит меня и начнет бояться. Потому что я больше не милый Руслан, преданный муж, готовый вымаливать, бл*дь, секс у своей собственной жены, а Бешеный, каким я был всегда и перестал только ради нее. А теперь я желал только одного. Ее боли, ее крови, их криков. Разодрать на части.

Но где-то теплилась надежда, что я ошибся. Что это какой-то спектакль, что все происходит не по-настоящему. Это ведь моя Оксана, моя девочка. Мы столько прошли вдвоем. Она ведь ждала меня из тюрьмы. И никого не было…

"Разлюбила. Так бывает…" Не бывает. Я ведь не разлюбил.

Я приехал один. Мне не нужны были свидетели моего позора. Я собирался разделаться с ними сам. Остановился у его дома и не решался подняться. Мне требовалось время и смелость увидеть то, что больше никогда не смогу забыть. Я курил и смотрел на окна, ощущая, как всего трясет, как дрожит каждая вена в моем теле. Поднимусь и… так, как прежде, уже не будет никогда. Поднес окурок к запястью и затушил об себя. В какой-то призрачной надежде, что это кошмар и от боли я, бл*дь, проснусь и… она будет лежать рядом на подушке. Сонная, мягкая, пахнущая яблоком. Но вместо этого тихо зарычал и сморщился от запаха паленой плоти. Отшвырнул окурок и решительно пошел наверх.