Ни слова в ответ, лишь слабый кивок. Ну да мне и этого довольно. Сейчас только... Аккуратно, без лишней грубости разворачиваю объект лицом к стене и защелкиваю на нем наручники. Со скованными за спиной руками сложно что-нибудь учудить. И лишь после этого предъявляю свежеарестованному удостоверение.

- Вопросы есть, Михаил Панкратович? Ну как хотите.

Закрываю дверь на замок и, подталкивая вперед Шинкарева, двигаюсь внутрь квартиры. Тот же. хоть немного отойдя от первоначального шока, шепчет:

- Я ни в чем не виноват, это какая-то ужасная ошибка. Понимаете. Товарищ, э-э... Товарищ, я работник наркомата...

- А еще агент французской разведки, завербованный в конце двадцать пятого года то ли Франсуа Кольером, то ли Жаком де Рилье. Оно, в общем, особого значения не имеет, согласитесь. Да, жена ваша где?

- Она спит... Мигрень у нее... была.

- Вот и не будем будить раньше времени. Аккуратненько пройдем к черному ходу и впустим моего коллегу. А потом поговорим, - чуя непонимание со стороны Шинкарева, предпочитаю заранее прояснить. - У вас, Михаил Панкратович, есть выбор. Или вы всеми силами с нами сотрудничаете и ваше положение становится менее печальным. Или же... начинаем с вами 'работать' в пределах наших возможностей и фантазии. Поверьте, что и то и другое весьма обширно.

- Я в-верю!

- Вот и чудненько. Только дверку то откройте. Мне с этими мудреными замками возиться, знаете ли, недосуг. Ах да, наручники... Ладно, придется самому.

Открываю дверь и вижу... подпирающего стену Петрова. Так и захотелось отвесить ему либо пинка под зад, либо затрещину за вопиющую халатность. Но увы, пришлось ограничиться ехидным замечанием:

- А если бы сейчас отсюда фигурант ломанулся? Да со шпалером наперевес? По простому, на рывок! Тогда были бы похороны за государственный счет, воинский салют над гробом агента первого разряда, павшего при исполнении служебного дога. Потом выпили бы в память о боевом товарище... И все.

- Ну я ж знал, что тут не опасный живет...

- Ты не знал, ты всего лишь догадывался, - поморщился я. - А, что я тут с тобой рассусоливаю. Давай уж, проходи. Будем с гражданином Шинкаревым разговоры разговаривать. Точнее разговаривать буду я, а ты с листом бумаги и ручкой записывать станешь. Подробно.

Послали боги помощничка! Безобиден по большому счету, но несколько ленив и умом не озадачен. Впрочем, такой вариант как бы не из лучших. Умный может быть опасен. Откровенно тупой способен доставить проблемы именно тупостью. И уж упаси меня судьба от кого-то вроде Халилова! Подобно терпеть было бы чрезвычайно сложно. А ведь 'халилововидных' в ОГПУ очень немалый процент, причем равномерно распределенный между всеми отделами и направлениями. Считаются необходимым кадровым составом, да и вообще словно культивируются. Хотя почему 'словно'? Именно что натаскиваются, развивая и так гнилое нутро до совсем уж феерично-омерзительных результатов.

Пока же, не углубляясь в философские размышления, я приказал свежеарестованному французскому шпиону двигаться в комнату, используемую в качестве кабинета, где и планировал начать обработку объекта.

Кабинет был... впечатляющим, но отнюдь не в хорошем смысле этого слова. Нет, работать тут было можно, все необходимое присутствовало, но вот отсутствие какого-либо стиля, вразнобой надерганные предметы меблировки и общий декор... Да уж, типичный случай 'вали кулем, а потом разберем'. Хозяин явно тащил в норку то, что казалось подороже и более пафосным. Пар-ртийцы! Понатащили в свои норки то, что их 'братья по маразму' награбили во время гражданской и счастливы до потери пульса. Вот только не понимают, что обладание 'мебелями' и прочими вещами тех, кто был лучшей частью рухнувшей империи. Не делает их хоть сколько-нибудь на них похожими. Скорее наоборот, еще сильнее подчеркивает разницы между бывшими и нынешними обладателями.

Так, Шинкарев усажен на показавшийся наименее удобным стул, Петров отправлен на диванчик. Ну а я занял очень уютное даже на вид кресло. Хм, не только на вид, мелочь, а все равно приятно. Вот теперь можно и поговорить по душам.

- Итак. Михаил Панкратович, вот чего я от вас хочу добиться. Необходимо искреннее и деятельное сотрудничество, которое несомненно зачтется. До какой степени - этого точно сказать не могу. Может заметным снижение срока, который вы проведете в местах, вопреки поговорке, весьма отдаленных. А может, если карты удачно для вас лягут, и того приятнее получится. Но тут не будем загадывать...

- Мне все писать?

- Горе ты мое персональное! - возвел я глаза к потолку. - Нет, достаточно лишь его слова по делу записывать. Учись ты головой думать, Иван, а то так и останешься в звании 'агент первого разряда'. Не уподобляйся Халилову!

- Не буду...

А интонация виноватая такая, как будто гимназист на уроке, не сделавший домашнее задание. Цирк... с конями. Что до Шинкарева, то сия персона... хрупнула и поплыла. Стоило лишь напомнить о сроке, тюрьме и возможном смягчении наказания. Удобный клиент попался, очень удобный! Без идеи, за которую работал на иностранцев, без стержня в душе, без твердого характера. Обычный слизняк, каковых и штампует советская система для работы по партийной линии. Там ведь или тупицы 'все ради партии', или вот такие вот приспосабливающиеся ко всему и вся индивиды. И почти все - выходцы из слякотной грязи, которую до революции на порог приличного дома не пустили бы. И не из-за происхождения, а исключительно вследствие личных качеств, вернее, их отсутствия. Правильно их вождь, Ленин Владимир Ильич, заявил, когда его спросили, на кого он делает ставку в планируемой революции. Он, нимало не задумываясь, ответил от всего сердца: 'На сволочь!'.

Никакой лжи не было в ответе. Уголовники были объявлены элементом 'классово близким к пролетариату', в сельской местности опирались на голытьбу, которая просто не желала пользоваться теми наивыгоднейшими условиями, что были созданы еще со времен премьерства Столыпина. Ну а в городах... О, там было чуть сложнее! Откровенные маргиналы, не желающие работать, люмпен-пролетариат, работающий кое-как и не имеющий перспектив для роста по причине хронического и неисправимого тупоумия - это само собой. Разные либералы-идеалисты коммунистами никогда не считались своими, обзываясь 'попутчиками', то есть используемыми до поры до времени. И всевозможные инородцы, вроде кавказцев всех мастей, прибалтов, поляков, испокон веков ненавидящих Россию. Ну и вышеупомянутые 'классово близкие' уголовники. Вот они, стройные ряды, на которые опирались Ленин со своей кодлой. И впрямь классическая сволочь во всех разновидностях, не поспоришь! И вот именно из нее по большей части и набирались кадры во все ветви власти и вообще мало-мальски значимые структуры. Одно хорошо - с ними было легко работать. Вот как сейчас...

Шинкарев Михаил Панкратович изволил словесно испражняться. Делал он это со всем усердием, с подобострастием во взгляде и голосе, всеми силами показывая, что готов хоть палку в зубах носить, лишь бы это ему хоть немного помогло. Завербовали его действительно в конце двадцать пятого года. Акт вербовки был произведен лично Жаком де Рилье, в качестве 'пряников' выступали финансовая заинтересованность и обещание карьерного роста. Бурного такого, впечатляющего. Ну вот потомственный подсобный рабочий одного из Санкт-Петербургских заводов. Славный до революции лишь запоями даспособностью подставлять коллег по цеху, не мог на это не клюнуть. Тем более что обещания француз выполнил на все сто. Карьеру Шинкареву сделали впечатляющую. Хотя приходилось периодически делать агенту внушения. Какие? Да что видимый чин не столь полезен, как положение 'серого кардинала'. К тому же у первого и шанс засветиться перед тем же ОГПУ куда больше, чему было немалое число примеров.