Удивленный, Чарльз молчал.

— Если вы мне не скажете… — взорвалась Криста, — нет, если вы не назовете мне серьезную и убедительную причину, по которой вы намерены хранить свои тайны, я сейчас развернусь и уйду, а вы сядете в поезд один. Не заставляйте меня думать, что вы сошли с ума. Без меня у вас нет ни малейшего шанса добраться до Праги таким образом.

— Да ну его все к черту, — отозвался Чарльз. — Думаю, этот момент ничем не хуже любого другого. Я приехал сюда, чтобы вернуть предмет, принадлежавший моей семье еще задолго до моего рождения.

— Меч, нарисованный на картинке?

Чарльз кивнул, соглашаясь.

— Моя семья очень хотела его вернуть, и сейчас мне кажется, что мой дед всю жизнь готовил меня к тому, чтобы я нашел этот меч. Я понятия не имею, почему я должен его найти, но, думаю, настанет момент, когда я пойму.

— И меч в Праге?

— Вы же видели рисунок, не правда ли?

— Это лишь рисунок на клочке бумаги. Кто-то мог просто подшутить над вами.

— Да, вот только в Принстоне я видел фотографию предмета, идентичного тому, который неоднократно и подробно описывал мой дед. Слишком уж велико совпадение. Кроме того, важна атмосфера заговора, благодаря которой меня убедили приехать сюда. Мне нравится тот привкус адреналина, который имеет это приключение. Что же до меня, возможно, я кажусь человеком богатым и педантичным, но, поверьте мне, я совсем не такой. В последнее время моя жизнь превратилась в череду драматических эпизодов. К ним привыкаешь. Я был ученым, но сейчас чистая наука не доставляет мне удовольствия. Все очень быстро устаревает. Посмотрите на это с такой точки зрения: в моей жизни бывают разные периоды. Я всегда знаю, когда один из них заканчивается: в такие моменты мне хочется чего-то другого. Поэтому я так много сделал. Я не ученый, потому что у меня никогда не получается заниматься наукой в одном месте, как ни крути. Я не пускаю корни.

— Вы говорите, что рискуете жизнью лишь из любви к приключениям, и я должна вам верить?

Чарльз пожал плечами.

— Даже если бы я находился в безопасности в американском посольстве, мне все равно пришлось бы что-то объяснять, и после звонка в Америку тоже. Да, я мог бы пообщаться лично с президентом, но затем все пришлось бы делать строго по закону, надлежащим образом, не говоря уже о бумажной волоките. Полагаю, мне удалось бы выбраться из посольства на каком-нибудь дипломатическом транспорте, но на это ушло бы не менее трех дней. А у меня — у нас — нет этих трех дней.

— Что сказал вам человек в номере?

— Что эта книга существует, эта библия, напечатанная Гутенбергом, что она — самая первая печатная книга в истории человечества и что я обязательно должен найти ее. Я бы ему не поверил, я даже сейчас не уверен до конца, но он сказал мне кое-что, чего никак не мог знать. Нечто, связанное с моим прошлым, очень далеким прошлым.

Чарльз взял в руки папку и открыл ее на странице, находящейся слева от начала главы Апокалипсиса.

— Видите этот текст? Я знаю его. Это очень напоминает мне буквы на стене в винном погребе моего деда. Вы заметили, что запись неполная, как если бы пергамент порвался? Если память меня не подводит, а обычно она так не поступает, хотя, признаюсь, я не видел этот текст более двенадцати лет, — да, вторая половина этого текста написана на стене в нашем винном погребе. В детстве я часто играл там, пытаясь расшифровать эту надпись. Но, по всей видимости, не слишком старался. Всегда представлял себе, что это какой-то модный дизайн — фрагмент книги на стене. Вот, смотрите. На стене нашего погреба это видно еще отчетливее: есть отдельные слова, но текст не имеет смысла, как глобус и меч, нарисованные тут же. Возможно, все это лишь крупный розыгрыш. Вот только интуиция — а она меня до сих пор не подводила — говорит мне, что это не так. Слова, сказанные мне тем человеком, написаны там же, на той же самой стене. Возможно, вы их узнаете, но не сейчас.

Криста внимательно слушала. Ей казалось, что он о чем-то умалчивает. Она уже приняла решение, что будет сопровождать его, или, возможно, она в любом случае так поступила бы, но ей пришлось поинтересоваться:

— Это все?

— Нет. Остальное я коротко перескажу вам, а в поезде добавлю подробностей, потому что ситуация значительно сложнее. Считается, что эту библию заказал Влад Колосажатель, и, по всей видимости, в ней спрятана тайна самого страшного заговора в истории, заговора, который до сих пор полностью не приведен в действие и который я якобы могу остановить, но только в том случае, если найду библию. Я знаю, что все это кажется ужасным преувеличением, но история Линкольна, которую вы, наверное, помните из газет, казалась ровно такой же, когда я услышал о ней впервые. В любом случае, у человека в номере начинался бред, и он постоянно что-то твердил о списке. Он вот-вот должен был потерять сознание, поэтому слова его я разбирал с трудом. Он кое-что рассказал о том, как Дракула сумел заказать эту библию Гутенбергу. Затем этот несчастный успел добавить кое-что еще напоследок. Во-первых, если я найду меч, то найду и библию. Во-вторых, люди, которые все это устроили, не тронут меня, пока не найдут то, что хотят, ведь они искали это много сотен лет и всякий раз оно от них ускользало. Однако ситуация сейчас непростая.

Чарльз помолчал, а затем добавил довольно растерянным тоном:

— А в-третьих, он сказал мне, что я — избранный. Наверное, к тому моменту он уже совсем бредил. Я попытаюсь расшифровать послание в поезде, но мне придется очень сильно сосредоточиться, чтобы вспомнить, что говорилось в тексте, написанном на стене моего дома. В машине я пытался кое-что вспомнить, но не вышло. Однако эту половину я изучил внимательно. Если это код, возможно, его не удастся расшифровать, пока у нас не будет полного текста.

Потянувшись к папке, Криста попросила у Чарльза разрешения посмотреть на текст. Когда тот кивнул, Криста попыталась прочесть написанное, но при таком плохом освещении блеклые буквы расплывались перед глазами. Кроме того, оставалась проблема этого чертова готического шрифта — Textualis, или как там его. Она сумела разобрать лишь: «тели, выкопали, старое прор, ичества лет, х привер, вруки».

— Что ж, хотя бы по-английски, — разочарованно произнесла Криста. — И, думаю, если мы сумеем реконструировать весь текст, это нам вряд ли особенно поможет.

ИЭИЧП располагался в сердце пустыни Мохаве за горной цепью Техачапи, возле Долины Смерти. Он занимал огромную площадь, частично под землей, частично над ней. Люди, знавшие о его существовании, называли его просто «Институт».

Институт включал три подразделения. В ангаре работали сто пятьдесят сотрудников, специализировавшихся в самых разных областях: профессионалы в сфере информационных технологий и коммуникаций, доктора наук в области квантовой механики, бывшие сотрудники НАСА и другие — представители почти всех известных человечеству дисциплин. Контракт каждого был строго конфиденциален. Если бы подписавший нарушил его, во всей галактике не нашлось бы места, где он смог бы спрятаться, поэтому за все пятьдесят лет существования Института никто во внешнем мире не проронил о нем ни слова. Конечно, ходили разные слухи, и некоторые люди догадывались о существовании ИЭИЧП благодаря открытиям и связанным с ними экспериментам, но это были скорее предположения, нежели знания, основанные на информации какого бы то ни было рода, даже приблизительной.