— Черт, что-то дико хочется выпить, — пробормотала себе под нос и вместо своей комнаты пошла в сторону того самого гаража с выходом в поле.

«Да-да, и с какой стати нужно себе отказывать!» — подало голос мое паразитическое я.

— Прекрасно. Шлюшка, да еще и алкашка знатная, — фыркнула я, входя в большое, пропахшее машинным маслом и бензином помещение.

«Сказала та, что позволила совокупляться с собой в грязной подворотне мужчине, которому плевать, жива ты или мертва».

Справедливо.

«Жизнь должна быть удовольствием», — пришло по внутренней связи.

— Жизнь должна быть хотя бы в принципе. А у нас с этим может оказаться напряженка в ближайшее время.

«Откуда столько пессимизма? Я… ты… мы живы, возможно, снова бессмертны, с каждым днем становимся все более ослепительно прекрасны, уже сейчас мужчины вокруг вожделеют нас почти поголовно, а вскоре мы… ты… сможешь отправлять их на смерть одним взмахом ресниц… ой… на подвиг, конечно, на подвиг…»

— Да супер, теперь мне еще и не моргни лишний раз, — вздохнула я уныло, зашагав в сторону леса за полем. Черт знает зачем, просто ноги сами несли.

«Мне с тобой ужасно неуютно. Ты знаешь, что моя натура — излучать для окружающих благость и красоту, делая их жизнь прекраснее и красочнее. А ты явно нисколько к этому не стремишься».

— Что ничуть не удивительно, учитывая, что во мне кроме тебя, хиппи прокачанная, сидит еще и монстр, что очень скоро может возжелать жрать людей вокруг, и убивать ей, не вдохновляя, а собственноручно, похоже, только в кайф. И одаривать окружающих она способна только вырванными глотками и вспоротыми животами. Так что все вопросы по поводу неудобства к ней.

«Хм… вот, значит, почему мне тесно и не получается захватить… в смысле направить тебя на прекрасный путь сплошного наслаждения существованием для себя и окружающих».

— О, и ты туда же. Захватить, подчинить, распоряжаться. А ничего, что это мое чертово тело, душа, мозги, в которых ты бубнишь? Ничего, что это моя жизнь? Моя и больше ничья.

«Намекаешь на несправедливость судьбы?»

— Как ты только догадалась?

«Я не тупая. Просто выпячивать ум совсем не интересах действительно умной женщины. Гораздо выгоднее, когда окружающие не видят в тебе ничего, кроме красоты и объекта вожделения, который реально заполучить. С умной женщиной самцам тоже нужно включать мозги. Мало того, что не все они на это в принципе способны, а тщетные усилия делают их агрессивными, так еще и думающим мужиком сложнее управлять».

— Ну… ладно. Судя по всему, не такая ты и… э-э-э… Барби. Но это не меняет факта, что сидишь ты во мне, как и вторая плохая половина, и ни одной из вас тут не место и вам не рады.

«Странно, что я никак ее не ощущаю, кроме тесноты и невозможности получить полный контроль. Молчит все время».

— Две гомонящие сущности в одном сознании — уже жесткий перебор. Я и так как шизофреничка уже наверняка. Кстати, она такая тихая, вполне возможно, до наступления полнолуния, а потом как даст жару.

«Зачем ты идешь на его зов?»

— Что? На чей зов? Я ничего не слышу, просто проветрива… Твою мать!

Я совсем не заметила, что не на шутку разогналась, топая к лесу. Словно меня кто-то толкал в спину или же волок на канате. И да, сейчас я уже слышала то, что ускользало от меня за трескотней… как зовут хоть моего умственного паразита? Некий тягучий, даже липкий звук, вой. Не реальный, что слышала бы ушами, а будто непосредственно в голове. И да, точно, именно липкий, такой, что я натурально вязла в нем, как муха в меду.

«Тебе не нужно его слушать и подчиняться ему. Стой!»

— Отэ-э-эм! — раскатисто проворчало из темноты под кронами первых деревьев. — Моя красавица, ты пришла-а-а-а!

«Беги! Он нам не друг!»

— Не друг, потому что проклятый муж! — огрызнулась я, однако послушавшись.

Не заморачиваясь на разглядывание, развернулась на месте и ломанулась в сторону базы что есть духу. Но далеко не ушла. Удар в спину был страшной мощи, отправил меня на землю, да так, что сто процентов сломал все ребра. Запястья выставленных перед собой рук точно. Ну и мерзкий же звук издают ломающиеся кости. Особенно, когда они твои.

Джон тут же напрыгнул мне на спину, и я, не в силах даже заорать от дикой боли, просто стала бешено тыкать в него локтями, брыкаясь. Но где там мне с ним справиться.

— Отэм, такая красивая и такая дрянь! — прорычал сучий муженек у моего уха, наваливаясь еще больше. — Ты мне принесла неудачу, гадина! С тебя начались все мои проблемы!

И, не замечая моего сопротивления, он сгреб мои волосы в кулак, натянул, разворачивая лицом к себе, да так сильно, что мне почудилось, что начали рваться мышцы на шее.

— Отвали, мразь! — скорее пробулькала, чем сказала я.

В ответ он лизнул мою щеку, провел по ней когтем и снова лизнул, собирая кровь.

— Что-то в тебе было изначально, что не дало мне мимо пройти. А сейчас ты как будто стала еще лучше. Как жаль, что все зря. И все твоя вина! — рокотал он, отнимая своим весом последние крохи воздуха. — Что это? Ты позволила испоганить себя меткой волха? Как ты посмела! — Он смачно приложил меня лицом об землю, в носу хрустнуло, и потекло горячее.

«Отэм, борись с ним! У тебя есть для этого силы. Мои силы! Ты лежишь на земле, а мы творения природы и способны брать от нее мощь. Ну же, давай!»

Легко сказать «давай». Я понятия не имею как, да и соображать от боли и удушья не способна.

— Это тело принадлежит мне, как только я избрал тебя! — лютовал надо мной Джон, снова треснув лицом. — Жалкая самка, ты все испортила! День нашей свадьбы должен был стать идеальным, но нет же, ты напортачила, и все понеслось в ад! Но ничего, я все исправлю теперь. Все сделаю заново и в этот раз действительно идеаль…

— Долго п*здишь! — рявкнул сквозь уже почти накрывшую меня пелену удушья Гро, и тяжесть пропала.

Но это мало уже чем помогло. Ублюдок меня, по сути, раздавил. Мои легкие не могли захватить ни капли воздуха, реальность, в которой явно происходила жестокая бойня, стремительно удалялась, я проваливалась в глубокую яму бессознательности.

«А ну не смей! — хлестнул меня по нервам визг апсары. — Я не для того воскресала, чтобы опять так глупо умереть! Бери силу земли! Ну же, безмозглая слабая человечка! Бери, ее тут хоть захлебнись!»

— Не… знаю… как…

«Дай мне».

Чего бы она ни требовала, я уже ничем не управляла, чтобы воспрепятствовать. Но состояние беспомощности вдруг стало стремительно уходить. Мою кожу неожиданно как омыло прохладной, смывающей жар мучения водой. И эта живительная влага запросто стала просачиваться в глубь разломанного тела, исцеляя, возвращая все к первоначальной целостности. Моим вмиг распахнувшимся глазам предстала поразительная картина. С измятой и окровавленной травы действительно отрывались и повисали в воздухе мельчайшие капли воды, вот только каждая сверкала, будто идеально ограненный алмаз, и это при полном отсутствии даже лунного света. Эти крохи капли окружили меня, как коконом, ложась на коже сплошным слоем, и она поглощала их, точно была пересохшей бумагой. И с этим поглощением мне становилось все лучше и легче, а внутри все трепетало и пело от отчетливого ликования вопящей «да-а-а-а!» апсары.