– Уже проверили, – ответила она. – Кто-то звонил изтелефона-автомата, установленного на станции метро, рядом с домом Сипакова.Найти человека, который оттуда звонил, даже теоретически невозможно. За деньоттуда звонит несколько сот человек, мы уже проверяли.

– А звонки до и после с этого телефона? – вставил Дронго. –Нужно проверить последний и следующий звонки с этого телефона. Может, онивыведут вас на нужный результат.

Вакуленко снова нахмурилась и взглянула на Удальцова.

– Правильно, – согласился тот, – нужно проверить и ближайшиезвонки. Два-три до звонка в институт и два-три сразу после. Именно с этогоавтомата. Вдруг что-нибудь найдем.

– Спасибо за совет, – саркастически заметила ЛюдмилаАлексеевна.

Позвонил один из телефонов, стоявших рядом с ней. Она взялатрубку

– Пусть подождет, – строго сказала она. – Он сам виноват. Ненужно было опаздывать.

Она положила трубку.

– Это ваш друг детства, Евгений Петунин. Приехал наконец.

– Он подтвердит мои слова, – вздохнул Ледков. – Можете еготоже допросить. Что-нибудь ещё?

– Да. В ближайшие дни я прошу вас не уезжать из города.Подписку о невыезде я не беру, полагаюсь на ваше честное слово.

– Я протестую, – сразу заявил Дронго. – Если в городедействительно действует убийца-маньяк, который работает по строгой схеме, заданнойим самим, то следующей жертвой должен стать именно Геннадий Данилович. Поэтомуя настаиваю, чтобы ему разрешили выезд за границу, где его трудно будет найтивозможному преступнику. А ваше решение ставит господина Ледкова в опасноеположение. И вы должны отдавать себе отчет, что любое происшествие с ГеннадиемДаниловичем будет отнесено на счет вашего волюнтаристского и непродуманногорешения.

Когда было нужно, он умел убедительно говорить. Онапосмотрела на Удальцова. Тот пожал плечами. Этот «адвокат» прав. Подписку оневыезде у свидетеля брать нельзя, он ни в чем не подозревается и ни в чем необвиняется. А оставлять его в Москве, значит действительно подвергнутьненужному риску.

– В любой момент могут появиться дополнительные факты, – несобиралась сдаваться Вакуленко. – И мне трудно будет найти вас где-нибудь наСейшелах или на Канарских островах. В нашей прокуратуре бюджетноефинансирование, и наши курьеры не смогут добраться так далеко.

– Можно ближе, – Дронго с огорчением подумал, что у неёстереотипное мнение о богатых людях, обязательно отдыхающих на каких-нибудьостровах.

– А если убийца поедет за вами? – не унималась старшийследователь. – Если он находится в вашем ближайшем окружении, чего никак нельзяисключать?

– Тогда мы его легко найдем, – ответил Ледков.

– Вы очень самонадеянны, – вздохнула Вакуленко, – и нашлисебе такого же самонадеянного адвоката. Давайте ваши пропуска. Можете уезжатькуда хотите. Но оставьте нам хотя бы ваши контактные телефоны.

– Обязательно, – кивнул Дронго за себя и Ледкова, который,достав визитную карточку, записывал на ней номер своего мобильного телефона.

– У меня последний вопрос, – вдруг сказал Удальцов. – Коговы сами подозреваете, господин Ледков? Историю про вашего друга детства,который оказался бандитом, я уже слышал. Хомичевского мы, конечно, будемискать. Но месть через столько лет – это довольно слабый мотив для убийства.Тем более для нескольких преступлений. Так кого вы лично подозреваете?

– Не знаю, – честно ответил Ледков. – Я действительно ничегоне понимаю. У меня к вам только одна большая просьба. Не дергайте по пустякамТамару, жену Кима. Ей и так сильно досталось. До свидания.

Они с Дронго вышли в коридор. Спустились по лестнице.Навстречу им поднимался Петунин. Увидев их, он остановился.

– Она вам что-нибудь рассказала? На тебе лица нет, Гена.

– На столе у погибшего Кима нашли конверт в цифрой «три», –убитым голосом сообщил Ледков. – Это Хомичевский. Я с самого начала знал, чтоэто он.

– Какой конверт? – не понял Петунин. – Он же сказал вчера,что порвал и сжег конверт.

– Он сказал нам об этом позавчера, – возразил Дронго, – авчера конверт нашли рядом с убитым.

– Но там первой появилась Тамара, – вспомнил Петунин. – Онане увидела этого конверта?

– Наверно, нет, – ответил Ледков, – ты можешь себепредставить, в каком состоянии она была? Зачем ей ещё смотреть на какой-токонверт. Я даже не представляю, как она всё это выдержала и не упала в обморок.Сумела ничего не тронуть и сразу вызвать милицию. У неё железные нервы.

– И этот конверт был на столе? – не мог успокоиться Петунин.

– Да. Убийца хотел, чтобы мы точно знали, кто и зачемубивает Кима. Можешь себе представить, какая сволочь. Это Толик Хомичевский.Больше никто такое сделать не может.

– Ты уже достал всех этим Толиком, – разозлился Петунин. –Ты его совсем не помнишь. Он же кретин, убийца, уголовник. Откуда у негостолько ума, чтобы всё это устроить. Как он узнал, что Ким останется один?Откуда?

– Не кричи, – тихо попросил Ледков. – У меня и так с самогоутра голова болит.

Он махнул рукой и пошел вниз по лестнице. Петунин посмотрелему вслед.

– Идите с ним, – попросил он Дронго. – В таком состоянии онмне совсем не нравится.

– Ему всё время намекают, что убийца может быть кто-то изего ближайшего окружения, – пояснил Дронго, – поэтому он так нервничает. Трудносмириться с мыслью, что тебя предаёт кто-то из самых близких.

– А вы в этом сомневаетесь? – спросил Петунин, когда Дронгоуже начал спускаться по лестнице.

– Нет, – вдруг ответил Дронго, обернувшись. И поспешил внизза Ледковым.

Обратно они возвращались, не сказав друг другу ни слова.Когда подъехали к офису Ледкова, тот повернулся к Дронго.

– Вас отвезут, куда вам нужно.

– Мне нужно сидеть с вами круглосуточно, – возразил Дронго.– Я не привык халтурить на своей работе. У нас и так уже была серьезная ошибкас Кимом Сипаковым. Мы недооценили оперативность преступника. Больше такойошибки мы с вами не допустим. Я поднимаюсь вместе с вами.

– Думаете, моих телохранителей недостаточно? – кривоусмехнулся Ледков.

– Думаю, что нет, – жестко ответил Дронго. – В подобныхслучаях важны не кулаки, а мозги. Смею думать, мои мозги не хуже, чем кулакиваших костоломов.

Они вошли в здание, поднялись на четвертый этаж. Охранникиследовали за ними. Сразу четверо. И Казберук впереди. Геннадий Данилович вошелв свой кабинет и прошел к своему креслу. Устало в него опустился. Дронго сел наодин из стульев, стоявших у стола.