Сиони вернулась на кухню и зажгла плиту, чтобы нагреть воду. У нее не было курицы, но она могла приготовить для Эмери овощной бульон, который еще никому не повредил. Мельком посмотрев в гостиную, она увидела, что Эмери допивал второй стакан.

Его шея совсем распухла.

Сиони почувствовала, как кровь отлила от ее лица.

– Давайте вызовем «Скорую помощь»! – предложила она. – Вам уже приходилось лежать с таким приступом в больнице?

Эмери покачал головой.

– Однажды, – ответил он и чихнул. – В детстве. Ничего… скоро пройдет.

Сиони закусила губу и ринулась в кухню. Проверила все шкафчики – те в основном были пустыми, – но в конце концов обнаружила тонкое посудное полотенце и смочила его ледяной водой. Вернувшись в гостиную, подложила диванные подушки Эмери под голову и обернула прохладным полотенцем его шею, надеясь, что это снимет отеки. Затем села за стол и стала работать – вырезать и Складывать снежинки, как в первую неделю ученичества.

Бумажные снежинки активировались заклинанием «снег», но Сиони не приказывала им падать, образуя узоры. Она засунула их под влажное полотенце, чтобы оно хранило прохладу, и принялась плести две бумажных повязки – единственное, что она смогла придумать против красной сыпи.

Сиони научилась делать их на втором месяце ученичества, после того как случайно застала Эмери в уборной, когда он подстригал волосы над раковиной. Ее смущение от того, что уборная занята, и от вида Эмери без рубашки было столь сильным, что, закрывая дверь со словами извинения, она прищемила себе правую ладонь. Тогда Сиони чуть не сломала средний палец, и Эмери сделал ей бумажную повязку, дабы ускорить лечение.

Мгновенно справившись со Складыванием, Сиони наложила повязки на обе руки Эмери, сплетя концы каждой ленты заподлицо. Потом выскочила из квартиры и побежала вниз по крутой лестнице, не дожидаясь лифта и игнорируя звучавшие за спиной протесты Эмери.

Вскоре Сиони достигла первого этажа и очутилась в просторном вестибюле, выложенном оливковыми и желто-коричневыми плитками. Девушка миновала глиняную урну, большое зеркало и решительно направилась к стойке консьержа. Сиони попросила разрешения у служащей воспользоваться телеграфом и, убедившись, что женщина занята своими делами, отправила послание мг. Эйвиоски – она не знала, как связаться с мг. Хьюзом.

«грат говорил при помощи зеркала точка он осветитель точка предупредите хьюза и сразу дайте нам знать точка»

Это сообщение вызовет у мг. Эйвиоски массу вопросов, и Сиони, конечно, не сможет дать на них ни единого вразумительного ответа. Однако Сиони полагала, что мг. Эйвиоски появится в их апартаментах ближе к ночи. При личном общении Сиони наверняка сумеет разъяснить ей ситуацию. А сейчас у нее и так проблем хватает.

Поднявшись на лифте на верхний этаж, Сиони занялась бульоном. На готовку ушло около часа, причем примерно половину этого времени Эмери кашлял и сопел.

Правда, когда Сиони переступила порог гостиной, недомогание Эмери, вызванное кошачьей шерстью, чуть-чуть ослабело.

Сиони поставила чашку с горячим бульоном на кресло и присела на край лавандового дивана.

– По крайней мере, у вас нет жара, – заявила она, положив руку на лоб Эмери. – Точно нет. Но проверять вашу температуру так, как делала моя мама, я лучше не буду.

Эмери засмеялся, веселье засияло в его покрасневших глазах.

– Вы ведь не гладили кошек? – спросила она.

Эмери дважды прокашлялся.

– Бога ради! Я увидел лишь одну кошку, когда выходил оттуда. Но я уже знал, что обречен. Я думал, что сперва свалюсь с температурой.

– А сколько кошек у Хьюзов?

– Четыре.

– Думаю, что две – более чем достаточно для кого бы то ни было, – подытожила Сиона.

Она вздохнула и жестом показала на чашку.

– Когда сможете, выпейте бульон и не тяните, пожалуйста, время. А я принесу вам воды.

Она мигом наполнила стаканы в кухне и поставила их рядом с бульоном.

Когда Сиони уселась на диване, Эмери пристально посмотрел на нее.

– Сиони, почему так стараетесь для меня? – поинтересовался он вдруг.

Кровь зашумела у Сиони в ушах. Она потянулась к бульону и помешала его ложечкой.

– Не спрашивайте меня, – тихо ответила она, наблюдая, как в чашке вертятся ломтики моркови и картошки. Она сделала два глубоких вдоха, ожидая, пока стихнет гул в ушах, и добавила: – Вы знаете почему.

– Сиони… – начал Эмери и осекся на полуслове.

Почему он назвал ее по имени и замолчал? Наверное, хотел оставить свои мысли при себе.

Сиони продолжала помешивать бульон – это помогало ей сосредоточиться еще на чем-то, кроме Эмери.

Прошла целая минута, прежде чем Эмери заговорил:

– Вы – моя ученица, и я… не думаю, что надо лишний раз напоминать вам о данном факте.

– Правила не препятствуют общению между подмастерьем и наставником, – парировала Сиони. Кровь прилила к ее лицу, выдавая ее. – Я проверяла.

Эмери почесал шею под влажной повязкой и помялся, явно выбирая нужное выражение.

– Существуют и неписаные правила.

– Вы не из тех, кто им следует, – выпалила Сиони.

Она настолько испугалась собственной дерзости, что не отважилась взглянуть на Бумажного мага, дабы оценить его реакцию. Воздух вокруг нее сгустился и завертелся, как овощной бульон в чашке, правда, он не остывал, а становился все жарче и жарче.

Я – его ученица, подумала она. И почему он опять принялся за свое? Незачем ему задавать всякие вопросы, ведь и так все ясно: в четвертой камере его сердца она призналась Эмери в любви!

Сиони зажмурилась и прижала тыльные стороны кистей к горящим щекам, чтобы остудить их. Хорошо, сказала она себе, наблюдая, как вихрь в чашке с бульоном пошел на убыль, если он хочет, чтобы я была простой ученицей, пусть так и будет.

Вероятно, было глупостью надеяться на нечто большее.

Сиони протянула Эмери чашку.

– Я сделала только три звена стягивающей цепи, – сказала она. – Когда вам станет лучше, я бы хотела, чтобы вы их проверили. Не хочу тратить ни минуты на изготовление заведомо неправильных Складок. А теперь мне пора. Я не закончила читать учебник по оригами. Я навещу вас через час.

Сиони встала, поправила юбку и с безмятежным видом удалилась в спальню. За закрытой дверью никто, кроме нее, не увидит ее пылающего лица.

Итак, уже третий раз за неделю ей отлично удалось сохранить спокойствие. К тому времени, когда Сиони прочла книгу до конца, на страницы капнуло всего лишь две слезинки.

Сиони сидела на красном бархатном кресле в небольшой приемной Парламента. Над ее головой висела золотая трехъярусная люстра, бессистемно украшенная гирляндами каплевидных кристаллов. Из угла на Сиони таращила пустые глаза статуя давно умершего политика. По обе стороны от скульптуры тянулись вверх экзотические папоротники: они расположились в больших керамических вазах, а те, в свою очередь, стояли в нишах-альковах, выкрашенных бронзовой краской. Высокие арочные окна, разделенные многочисленными переплетами, пропускали в помещение свет позднего утра. Легкие облачка застыли на бархатно-синем небе, словно сахарная глазурь на торте.