Возвращаясь домой для послеобеденного отдыха, он столкнулся на лестничной площадке с малышом Эдвином. Мальчик выглядел унылым, и Бекстрём пригласил его для разговора. Но сначала он приготовил себе водку с тоником, льдом и лимоном и фанту с соломинкой своему маленькому другу.

— У тебя не самый здоровый вид, Эдвин, — констатировал Бекстрём. — Я могу чем-то тебе помочь?

Уже пару дней мальчику снились кошмары о черепах. Его мать Душанку настолько это обеспокоило, что она договорилась о визите к психологу, куда они вдвоем собирались отправиться в понедельник. Но Эдвин совершенно этого не хотел.

Бекстрём мобилизовал все свое глубокое сочувствие и попытался успокоить его. Работа специалиста по расследованию убийств, конечно, имела негативные стороны, но как раз от черепов стоило ожидать меньше всего опасности в данной профессии. Скорее дело обстояло совсем наоборот, и найденный Эдвином череп находился на его и Бекстрёма стороне, а вот кому действительно следовало беспокоиться, так это тому, кто всадил в него пулю и, скажем так, превратил из обычной головы в череп.

— Поверь мне, Эдвин, — сказал Бекстрём, — есть некий высший смысл в том, что именно ты нашел его, и, по моему глубокому убеждению, он сразу понял, что как раз благодаря тебе справедливость, в конце концов, восторжествует. Мы поймаем того, кто стрелял в него, и сможем увидеть, как он окажется за решеткой и ответит за свое преступление.

— Я понимаю, что комиссар имеет в виду, — ответил Эдвин, который теперь выглядел бодрее. — Хотя с моей стороны было глупо пинать его ногой.

— Но подожди, — остановил его Бекстрём. — Хватит корить себя. Ты же пнул не череп, а гриб-дождевик.

— Да, конечно, но откуда он мог это знать, — возразил Эдвин.

— Само собой, он все понял, — заверил мальчика Бекстрём. — Можешь не сомневаться, а также простил тебя. Кстати, пока он еще ходил живехоньким по земле, наверняка также пнул бы дождевик, если бы увидел его. Так ведь все поступают.

— Да, это понятно, — согласился Эдвин, чье настроение, судя по выражению его лица, явно улучшилось. — А как все будет со злодеем? Как вы думаете, комиссар, мы сможем поймать его?

— Естественно, — твердо произнес Бекстрём. — И это произойдет не без твоей помощи, да будет тебе известно. Ты, я и череп на одной стороне. Если кто-то и должен волноваться и страдать кошмарами по ночам, так это наш злодей.

— Отлично, — сказал Эдвин.

— Кстати, вот еще что, — продолжил Бекстрём и, выудив из кармана свой толстый зажим для купюр, отсоединил от него верхний слой. — Как ты наверняка понимаешь, тебя ждет вознаграждение, и я собираюсь уже сейчас дать тебе аванс, чтобы ты смог купить себе несколько новых компьютерных игр.

— Ого! — воскликнул Эдвин, и от его унылого вида не осталось и следа.

«Надо направить на путь истинный мамашу парня», — подумал Бекстрём, закрыв дверь за ним. Стоило мозгоправам взяться за парня, и пиши пропало, тогда пострадал бы не только мальчик, но и сам Бекстрём, который потерял бы надежного помощника. Конечно, еще не вышколенного до конца и не совсем взрослого, но последнее было ведь лишь вопросом времени. Все еще немного физически слабоватого, что наглядно проявилось в последний раз, когда Бекстрёму перед летом понадобилось закупить содовую для коктейлей: тогда Эдвину пришлось ходить в магазин четыре раза, поскольку он не мог нести два пакета одновременно.

«Не велика проблема, и скоро парень вырастет, а в худшем случае можно будет ввести ему немного гормонов роста, а потом он получит водительские права, право покупать алкоголь и станет для меня кем-то вроде лакея, когда я достигну осени жизни», — подумал Бекстрём и довольно вздохнул.

Для него пришло время вздремнуть, поскольку он собирался поужинать вместе со своим старым знакомым Гегуррой.

«Затем бодрящий душ и опять в седло», — решил Бекстрём и уже взял курс на свою спальню, когда кто-то позвонил в его дверь.

24

Бекстрём очень осторожно прошел в прихожую с Зигге в правой и мобильником в левой руке.

«Судя по звонку, явно не Эдвин, забывший сказать что-то и вернувшийся по этой причине», — подумал он, выводя на экран мобильника картинку с установленной на лестничной площадке камеры.

И действительно, это был не соседский мальчик. А Анника Карлссон, та самая Утка, при мыслях о которой его прошибал холодный пот, стоило ему вспомнить, как она в последний раз нежданно заявилась в его жилище. Сначала он стоял тихо как мышь в надежде, что Анника подумает, что его нет дома, но она принялась барабанить в дверь кулаком, отчего вся квартира задрожала от пола до потолка.

— Кончай заниматься ерундой, — сказала Утка Карлссон. — Я знаю, ты дома. Видела Эдвина, когда он уходил.

— Я занят, — ответил Бекстрём. — У тебя что-то важное?

«Она, наверное, сталкер», — подумал он.

— Так, послушай-ка, — взорвалась Анника Карлссон, — мне надо поговорить с тобой, и, если не откроешь, я расстреляю чертову камеру, которую ты спрятал под потолком.

— Скажи, о чем пойдет речь, — настаивал Бекстрём.

— Во-первых, нам надо поболтать о чокнутом Боргстрёме. Он на стену лезет от злости, поскольку не может найти тебя. А во-вторых, у меня есть предложение о том, как я могла бы вернуть занятые у тебя деньги.

— Да, я слушаю, — сказал Бекстрём, одолживший Утке Карлссон миллион, когда она покупала себе новую квартиру, и давно не наблюдавший с ее стороны никаких усилий погасить долг. Сейчас она, похоже, наконец решила взяться за ум, хотя ей давно следовало это сделать при мысли обо всех напоминаниях, которые он ей послал.

— Кроме того, я обещаю даже не прикасаться к тебе, если ты этого боишься.

— Ладно, ладно, — пробормотал Бекстрём. — Дай мне минуту.

Потом он надел свой махровый халат, как можно сильнее затянув пояс и на всякий случай сделав двойной узел, прежде чем открыл дверь и впустил Карлссон.

Утка Карлссон бросила свою куртку на стоявший в прихожей стул и, шагнув в его гостиную, расположилась на диване. Бекстрём предпочел не садиться в свое кресло. На случай, если она попытается пойти на сближение, для него было лучше занять старинный стул с подлокотниками, находившийся у самого выхода в прихожую. Насколько он мог видеть, она была без оружия, во всяком случае, он не заметил ни плечевой кобуры, ни наручников, и это представлялось ему хорошим признаком. И все равно сам ее вид, как обычно, нагонял страх, и она даже делала какие-то таинственные упражнения для растяжения мышц, сидя на его диване.

«Целиком и полностью опасна для жизни, мускулатура повсюду», — внутренне содрогнулся Бекстрём.

— Красиво у тебя стало после ремонта, — заметила Утка, улыбнулась и явно одобрительно кивнула по поводу увиденного. — И сколько комнат у тебя теперь? Четыре и пять?

— Четыре, — солгал Бекстрём. Имелась еще и пятая, которую переделали в его тайное убежище и куда у него и мысли не возникло бы пустить Утку Карлссон.