которому подплывает Гронская, виляя бёдрами. По-хозяйски кладёт ладонь ему на плечо, нагло вклиниваясь в разговор нескольких мужчин, но мгновенно убирает руку под неприязненным взглядом Парето. Жест ему пришёлся не по вкусу, о чём свидетельствует сделанный в сторону шаг, подальше от блондинки. Судя по надутым губкам Янины, их связывают близкие отношения, а вот постоянные или разовые, неясно. Тут же одёргиваю себя, напоминая, что мне нет никакого дела до Парето и его связей, но взгляд, словно приклеенный возвращается к парочке. Константину Сергеевичу плевать на выпады Гронской, которая ведёт себя слишком вызывающе, и недослушав её, он разворачивается и уходит, оставив в недоумении.

– Я вовремя вернулась, – слышу рядом голос Виктории. – А то бы пропустила, как Островский обломал Янку.

– Между ними что-то есть? – даже не замечаю, как задаю вопрос, который меня гложет.

– Было. Давно. Но поверь, это разовая акция. Видимо, Гронская настолько в отчаянии, что решила пройтись по прошлым связям в надежде к кому-нибудь прилипнуть. Сдаёт позиции, – Вика ехидно цокает, получая наслаждение от увиденного. – А раньше была нарасхват. О, смотри, поползла к Альберту.

Провожаем взглядом Янину, которая, подойдя к Аронову, что-то говорит, а затем наиграно громко смеётся, привлекая всеобщее внимание. Краем глаза смотрю на спокойную Викторию, которую, кажется, не тревожит представление и завидую её выдержке. Быть частью этой жизни и бросаться на каждого, кто посмеет подойти к твоему мужчине, безрассудно и глупо, что автоматически ставит вровень с Гронской.

Таскаюсь за Викой, как привязанная, слушая истории о присутствующих: интересные, криминальные, а порой и шокирующие. Гости по одному покидают мероприятие, исчезая незаметно или же с шумом и овациями. Оказывается, официальная часть состоялась до моего появления, и некоторые покинули дом Аронова ещё раньше.

– Добрый вечер, – обернувшись, сталкиваюсь с Вороновым, которого приняла за Рому, но сейчас, когда слышу низкий хриплый голос, убеждаюсь, что это не мой муж.

И всё же, похож невероятно, даже конституция тела идентична, но холёный вид и показной лоск, который ему, несомненно, к лицу, убеждает – другой человек. Буря внутри быстро стихает, рассеивая сомнения и позволяя быть вежливой.

– Добрый.

– Антон Воронов. Помощник нашего всеми любимого мэра и просто хороший человек, – показная искренность настораживает, и мне уже не хочется продолжать беседу.

Что-то в манерах этого человека напрягает и вызывает опасение, которое неприятно щекочет внутри острыми иголочками, и я, обдумывая, как следующей фразой закончить разговор.

– Я Лена.

– Просто Лена, и всё?

– А нужно добавить ещё что-то?

– Я часто бываю на подобного рода мероприятиях, но вас, Лена, вижу впервые. Всё новое и привлекательное в наших кругах, сразу бросается в глаза, вызывая интерес. Так с кем вы здесь, Лена?

– Я…

– Со мной, – не вижу Островского, но кожей чувствую, что он за моей спиной.

Вряд ли настроен доброжелательно в отношении Воронова, потому что последний делает шаг назад и прячет руки в карманы. Ощущаю себя зажатой между двух огней, где малейшая искра спровоцирует пожар. Дело не во мне, между ними нечто иное, скрытое от посторонних глаз и понятное лишь двоим.

– Прошу прощения, Константин Сергеевич. Даже не мог предположить, что такая прекрасная особа может иметь отношение к вам.

Сказанная любому другому человеку, эта фраза казалась бы безобидной, но Воронов бьёт точно в цель, задевая Парето.

– Её отношение к вам было бы не менее удивительным. Нам пора.

Островский направляет меня, придерживая за локоть, и ведёт к заветной двери, которая скроет нас от гостей. Оказавшись на кухне, впервые за несколько часов могу ровно дышать.

– Я могу быть свободна? – готова сорваться с места, чтобы унести ноги в коттедж и, обняв Тасю, крепко уснуть.

– Теперь да.

– Я справилась с той задачей, которая была на меня возложена?

– Нет.

В этом весь Островский. В его голове свой идеал, к которому никто не смог приблизиться.

Собираюсь уйти, но вижу, как Петровна зашивается на кухне, и предлагаю помочь. Не обращаю внимание на платье и высокие каблуки, разбирая подставки и бокалы. Ноги нещадно гудят после нескольких активных часов, а виски́ ощутимо пульсируют. Почти закончив с делами, отправляю отдыхать Петровну, договорившись, что завтрак на ней и спустя полчаса собираюсь покинуть кухню, когда раздаётся сигнал внутреннего телефона.

– Слушаю.

– Ви́ски принеси. Квадратная бутылка с чёрной этикеткой. Тебе всё равно по пути.

Подхожу к коттеджу Парето и останавливаюсь перед дверью, не решаясь постучать, но как только поднимаю руку, она отворяется сама, являя мне Константина Сергеевича. Островский без галстука, пара верхних пуговиц расстёгнуты, что придаёт ему домашний вид. Молча протягиваю напиток, но он отходит в сторону, показывая, чтобы я вошла внутрь. Приглушённый свет создаёт уютный полумрак после ослепительных огней большого приёма.

– Можно я пойду? – ставлю бутылку на стеклянный столик, где уже стоит одна такая пустая. – Устала.

– Глоток ви́ски?

– Нет, спасибо. Двух бокалов шампанского достаточно, а это, – указываю на янтарный напиток, – слишком крепкий для меня. Мне кажется, и вам достаточно.

– В бутылке оставалось пара глотков, – отодвигает пустую, открывая принесённую мною, и наливает в стакан. – Скажи мне, Лена, сильно похож Воронов на твоего мужа?

– Как две капли воды: фигура, походка, лицо. Моя уверенность рассеялась, как только он со мной заговорил. К тому же сразу видно, что мужчина ухоженный, и к себе относится с заботой. Вряд ли бы Рома так комфортно чувствовал себя в строгом костюме и бабочке, которую всегда называл удавкой, да и компаний, тем более таких многочисленных, не любил.

– И где же ты нашла такого принца? – вопрос с издёвкой и усмешка, свойственная Островскому. Оседает в кресло напротив, прихватив бокал.

– Есть женщины, которым повезло, в них всё притягивает взгляд: лицо, фигура, жесты. Папы называют их «принцессами», а мамы подают пример женственности и элегантности модными нарядами и загадочной улыбкой. А есть такие, как я, которым никогда не говорили комплименты, а первые свидания они уверенно променяли на первый заработок, и выросли задумчивыми, скромными, без модных нарядов и кокетливых улыбок. Таких редко зовут на свидания.

– А он позвал, значит?

– Позвал. Был обходительным и внимательным, – с горечью вспоминаю, как начиналась наша с Ромой история, и слёзы появляются неизвестно откуда, затуманивая взгляд. – Первые несколько лет ведь всё хорошо было, правильно. Бабуля меня приняла, как родную, Рома работал в СТО, обеспечивая семью, рождению Таси был рад безумно.

– А потом?

– А потом всё поломалось: резко, неожиданно и больно. Стал задерживаться с друзьями по пятницам, но очень быстро вечер пятницы перешёл в выходные, а дальше в ежедневное употребление спиртного. Я старалась, честно, – смотрю на Парето, словно он тот самый человек, перед которым я обязана