Если Вы еще не оставили надежды заполучить заклинание, приходите на Королевскую площадь завтра к 11 утра. Я буду ждать Вас у статуи Людовика XIII. Храните тайну о нашей договоренности.

Кавальон».

Для верности виконт перечитал письмо еще раз. Все правильно, он не ошибся. Кавальон предлагает ему сотрудничество. Надо же, считает, что с девчонкой Жерминьяк еще есть шансы! Ха! И этот человек полагает себя отлично осведомленным!.. Впрочем, известно же Кавальону про обыск и подброшенную драгоценность… Нет, глупости, об этом судачит весь Париж! Интересно, он на самом деле знает, кто прислал наемника с ожерельем и выдумал обвинение в убийстве, или это просто уловка? Уловка, чтобы привлечь д’Эрикура на свою сторону… Или чтобы заманить его в ловушку! Если Кавальон убил старушку, ему ничего не стоит расправиться и с д’Эрикуром. Что, если виконт найдет на Королевской площади не Ходецкого, а группу вооруженных людей?.. А если он пропустит свидание и из-за собственной трусости лишит себя шанса заполучить тамплиерскую драгоценность?!

Черт возьми, что же делать?! Явиться на встречу, прихватив с собой охрану? А если окажется, что у Кавальона не было никаких дурных намерений? Виконт выкажет себя трусом, выйдет конфуз… Значит, людей надо спрятать. Но где?

Раздумья над тем, как ему поступить, завели виконта в тупик. Надеясь выйти из него позже, он взял с секретера второе письмо. Посмотрел на имя адресата… И удивился гораздо сильнее, чем в первый раз!

«Виконту д’Эрикуру от Кавальона. В особняк д’Эрикуров, улица Севинье.

Сударь!

Без сомнения, Вы удивитесь моему письму. „Как?! – скажете Вы. – Этот прохвост, убивший бедную мадам Жерминьяк, смеет еще обращаться ко мне?!“ Однако не спешите с выводами, виконт. Мне известно, что Вам обо мне наговорили. Не скрою: кое-что из этого соответствует действительности. Но что именно – это Вы узнаете только при личной встрече. Впрочем, я уже вижу, как Вы восклицаете: „Вот еще! Не собираюсь я видеться с этим бесстыдником Кавальоном!“ Не торопитесь, сударь, не торопитесь. Уверен, что Вы перемените свое мнение, как только узнаете, что мне известно имя Вашего обидчика – того, кто подбросил Вам ожерелье и натравил на Вас полицейских. Хотите узнать его? Хотите обезопасить себя от будущих нападений? Хотите найти верного союзника, чтобы вместе противостоять тамплиерам, которые преследуют по пятам всех, кто дерзнул покуситься на их палестинскую тайну? Если да – жду вас завтра в кафе „Валуа“ в 3 часа.

Кавальон».

Д’Эрикуру показалось, что он сходит с ума. На всякий случай он решил еще раз ознакомиться с эпистолой. Потом – с предыдущей. И вновь со второй. Мда… Или помешался виконт, или это случилось с Кавальоном, который, забыв, что уже отправил д’Эрикуру одно письмо, пишет второе, чтобы повторить все то же самое и назначить свидание в другом месте в другое время! Впрочем, возможен еще один вариант: у Кавальона есть брат-близнец. Они действут заодно, но не всегда согласуют свои поступки. Или один из «Кавальонов» ненастоящий. Или оба. Или…

В поисках разгадки д’Эрикур распечатал третье письмо. И, как оказалось, не напрасно!

«Милостивый государь! Мне известно, что Вы меня ищете. Имею честь предложить Вам выгодную сделку. Извольте прийти завтра в полдень в Булонский лес, а именно в то местечко возле Охотничьего домика, откуда запускали воздушный шар. Вы не пожалеете о том, что пришли. Засим остаюсь Ваш покорнейший и нижайший слуга Кавальон».

Мало того, что все три письма от так называемого Кавальона повторяли одно и то же! Мало того, что в них назначались встречи в разных местах и в разное время! Все послания еще и были написаны абсолютно непохожими почерками! Бумага тоже различалась: в первом случае это была четвертинка веленевого листа весьма неплохого качества; во втором – тоже четвертинка, но дешевая, со списком каких-то фамилий на обороте («Фалардо, Бельфор, жена Бельфора, Ля Сальсетт, девушки, герцогиня»); третье же письмо было написано на осьмушке почерком идеально ровным, каллиграфическим, словно писала машина, а не человек. Рисунки на сургуче, запечатывающем письма, тоже не походили друг на друга.

Виконт провел полчаса за разглядыванием посланий, пытаясь хоть как-то связать их, найти между письмами что-нибудь общее, кроме фамилии Кавальона и содержания. Тщетно. Все говорило о том, что у д’Эрикура в руках три абсолютно не связанных друг с другом письма, написанных разными людьми. Значит, как минимум две эпистолы не имеют отношения к Кавальону. А может быть, и все три! Только как же узнать какие? И на какую (а может, какие) из встреч отправляться?.. И не написано ли одно из писем тайным орденом, преследующим д’Эрикура?

Он еще раз просмотрел список фамилий на обратной стороне распечатанного вторым послания. Кто это такие? Вряд ли авторы письма. Может, еще какие-то люди, заинтересовавшиеся палестинским свитком? Те, кто на крючке у тамплиеров? Те, кому уже вынесен приговор? А что, если найти их? Противостоять ордену вместе!.. Только как?..

Неожиданно д’Эрикур вспомнил о четвертом письме. «Ну, если и оно от Кавальона…» – говорил себе виконт, разламывая печать. Что «если», он придумать не успел. Послание не имело отношения к Ходецкому, и, тем не менее, оно удивило виконта еще сильнее, чем три предыдущих, вместе взятых.

«Виконту д’Эрикуру от Софи де Жерминьяк.

Драгоценный виконт! Чем больше дней проходит со времени нашей встречи, тем более я убеждаюсь, что нельзя доверяться первому впечатлению. О, сколь обманчиво оно может быть! В тот день, когда Вы первый раз переступили порог моего дома, чтобы сделать известное предложение, Вы – не скрою – показались мне человеком скучным, недостаточно просвещенным, отрицающим вольтерьянство, религиозным, подверженным предрассудкам… Как же я ошибалась! Чем дальше, тем больше я убеждаюсь, что если кто и достоин стать моим мужем, то только Вы! У кого бы я ни спросила про Вас, виконт, все говорят мне, что Вы – вольнодумец из вольнодумцев, распутник, безбожник, похититель чести дам и возмутитель покоя их мужей и опекунов. Из всех моих женихов у Вас самая непристойная репутация! Из всех моих женихов Вы – единственный, кто сидел в Бастилии!

До вчерашнего дня всех этих аргументов в Вашу пользу мне еще казалось недостаточно для того, чтобы полюбить Вас по-настоящему. Однако дошедшая до меня новость о найденном у Вас ожерелье моей бабки и о позорном обыске окончательно сорвала пелену с моих глаз.

Если Вы действительно удавили старуху, я благодарна Вам – все наше семейство только и дожидалось, когда эта выжившая из ума карга переедет в небытие. Кроме того, я преклоняюсь перед Вами: организовать покушение, найти нужных людей, довести план до конца, сидя при этом в Бастилии, – этот подвиг достоин занесения в анналы истории!

Если же Вы старуху не убивали, а украшение Вам подбросили, как утверждают в салоне мадам Гельвеций, я люблю Вас еще больше, чем в первом случае. Ведь если наши деспотичные власти (а это, разумеется, были они) дошли до такой низости в желании очернить Вас, то, значит, Вы здорово им насолили, виконт! Я уважаю людей, которые выступают против двора. Ведь хуже, чем наше правительство, не придумаешь! Посчастливься нам жить во владениях просвещенной турецкой султанши Екатерины… Впрочем, о чем я пишу?! Наверняка такой видный философ, как Вы, знает об этой великой государыне, купившей библиотеку Дидро и переписывающейся с маркизом де Садом, не хуже меня. Дерзайте же, супруг мой, бросайте нашему правительству и Церкви новые и новые вызовы! Раздавите гадину! Тогда, быть может, и над нашей страной взойдет солнце свободы, уже освещающее великую азиатскую империю!