— А о чем вы планируете написать? Вас интересует папин бизнес или он сам? — возбужденно расспрашивал Митя по дороге.

Я начала лихорадочно соображать, что лучше ответить в такой ситуации, но мой собеседник, не дожидаясь моей реакции, продолжал болтать сам. Стало очевидно, что мое участие в диалоге ему вовсе и не требуется, и я принялась просто рассматривать богатые интерьеры старинного особняка, приспособленного ныне для проведения досуга тарасовских толстосумов.

— Если вы хотите написать о бизнесе, то в Интернете и так уже полно информации — не знаю, что нового можно о нем рассказать. А если вы станете задавать вопросы личного характера, то… Сказать по правде, мой отец — человек довольно закрытый. — Митя понизил голос и счел нужным пояснить: — Нет-нет, не подумайте ничего плохого! Не то чтобы ему есть что скрывать или еще что-то в этом роде. Просто он по натуре интроверт, и характер у него непростой. Даже мне бывает иногда сложно найти с ним общий язык. Честно говоря, я по этой причине долго не хотел работать вместе с отцом. После юридической академии все мои одногруппники быстро нашли себе работу: кто-то подался в родительский бизнес, кого-то пристроили на хорошее место родственники. И только я год занимался непонятно чем: пробовал себя то в одном деле, то в другом… Даже пытался открыть свою адвокатскую контору, но не вышло! И только полгода назад я согласился работать в бизнесе отца… О-о, а вот мы и пришли!

Александр Петрович довел нас до высокой дубовой двери без единого указателя, почтительно кивнул в знак прощания и быстренько ретировался.

— Идемте, Женя, — позвал Митя. — Попробуем договориться об интервью прямо сейчас. А если не получится, выберете другое удобное время. — С этими словами он толкнул дверь и чуть посторонился, предоставляя мне возможность войти первой.

Сказать по правде, я не имела ни малейшего представления о том, что говорить и как вести себя с господином Графченко, которого родной сын отрекомендовал как интроверта и человека с тяжелым характером. Какими силами заставить такого человека сыграть партейку-другую в покер с моими товарищами — об этом и вовсе не хотелось думать. В надежде на вечное русское «авось» я переступила порог и оказалась в небольшом кабинете. Кроме пары тесно сдвинутых кресел под старину и стеллажа до самого потолка, заставленного книгами, здесь имелся только широкий письменный стол. За столом сидела чопорная дама лет сорока с замысловатой прической на голове. Она тыкала наманикюренным пальцем в лист бумаги:

— Слишком высокий райдер. Столичные певцы совсем с ума сошли, — услышала я обрывок ее фразы, обращенной к мужчине, который стоял рядом с ней.

При нашем появлении дама тут же вскинула голову. Обернулся и мужчина. Не по годам статный, седой, он глянул на нас поверх приспущенных на нос очков. Несколько секунд он пристально изучал то меня, то моего спутника и наконец, не глядя на свою собеседницу, велел:

— Лариса, сходи в отдел кадров. Нужно проверить отпускные ведомости.

Без единого возражения эффектная дама мгновенно удалилась. Как только за ней закрылась дверь, Леонид Графченко приблизился к нам.

— Здравствуй… — обратился он к сыну и, чуть помедлив, добавил: — Дмитрий.

— Здравствуй, отец, — улыбнулся тот.

Я украдкой принялась рассматривать пожилого предпринимателя. Да уж, облапошить такого будет со-о-овсем непросто! Все, чем природа в избытке одарила его сына, у Графченко-старшего отсутствовало напрочь. И если у первого было простодушное круглое лицо, с которого почти никогда не сходила улыбка, то черты второго выглядели аристократически утонченными, а вместо улыбки он только сосредоточенно поджимал бледные губы. Митя смотрел на всех прямо и открыто своими круглыми карими глазами, а его отец хмурил брови и бросал пронизывающий взгляд на собеседника. Сын много говорил и часто и размашисто жестикулировал, тогда как отец был скуп на слова и движения. Излишне словоохотливый, круглолицый и круглоглазый и в целом простоватый Митя сразу располагал к себе, а отец, с его правильными, словно по линеечке выверенными чертами лица, производил отталкивающее впечатление.

— Я хотел тебя познакомить с Евгенией. Она журналист, — зачастил Митя.

— Журналист? — вскинул бровь Леонид Яковлевич.

Он все еще переводил взгляд с меня на сына и обратно, и явно его интересовал не только род моей деятельности.

— Да. Мы познакомились недавно, но об этом я тебе потом расскажу, — перескакивал с одного на другое Митя. — Она хотела взять у тебя интервью.

— Интервью? — снова удивился Графченко.

— Да, интервью. У тебя ведь найдется время?

— Ты же знаешь, времени у меня никогда нет, — отрезал предприниматель, отвернулся и, заложив руки за спину, прошелся по кабинету.

Остановился он у стола своего секретаря, взял какой-то листок и принялся его изучать, как будто нас и не было вовсе.

Я мысленно в очередной раз прокляла себя за то, что ввязалась в эту авантюру. А вот Митя как будто ни капельки не смутился. Он подмигнул мне — мол, все о’кей — и пошел следом за отцом.

— Папа, — начал он, — ты же сам говорил, что СМИ о нас подзабыли и нелишне было бы напомнить. И вот как раз подвернулся отличный повод.

Его слова звучали не очень убедительно, однако Леонид Яковлевич все же снял очки и смерил меня внимательным взглядом.

— Интервью, говорите… А для какого издания?

— «Тарасовское обозрение», — живо откликнулась я и даже полезла в сумочку за удостоверением.

Но этого не потребовалось. Леонид Графченко предупреждающим жестом поднял руку, потом кивнул, предлагая следовать за ним, и толкнул дверь, ведущую в смежную комнату. Мы с Митей двинулись туда же. По дороге он еще раз украдкой подмигнул мне и шепнул:

— Я же говорил, что характер невыносимый. Но… — он сделал какой-то неопределенный жест и умолк.

Войдя в просторный кабинет, Леонид Яковлевич взял со стола блокнот и перелистнул в нем несколько страниц.

— Ну раз уж вас так рекомендует мой новый директор по развитию, — Графченко сделал акцент на последних словах и пристально посмотрел на сына, — то через две недели я мог бы с вами встретиться. Через две недели вас устроит?

Я захлопала глазами. Журналистку Евгению Охотникову это, может быть, и устроило бы, но для лихой аферистки Женяши это совершенно никуда не годилось.

— Только сразу предупрежу: на вопросы, касающиеся семьи, я не отвечаю, — холодно сказал Графченко.

— А-а… может быть, мы все-таки могли бы встретиться раньше? — осторожно поинтересовалась я.

— Раньше — нет!

Вероятно, лицо у меня стало совсем несчастным, потому что нахмуренные брови сурового владельца сети ресторанов «Каре» вдруг разгладились, и он даже сделал попытку улыбнуться. Получилось криво, но на иные признаки добродушия Графченко-старший был, видимо, не способен.

— Только сейчас позвонили партнеры из другого города, — пояснил он. — Я там планировал одну сделку в будущем году, но они перенесли сроки, и надо ехать уже сейчас. Так что в ближайшие пару недель меня просто не будет в Тарасове.